Кремовое


Стеклянные бубенцы в седых волосах ноября вздрагивают при порывах ветра. Солнечный свет, словно заключённый в матово-белый плафон, мягок и нежен, и день напоминает хрупкий цветок, что увядает, так и не успев распуститься.
В вазе из бледно-розового стекла стоит махровый шиповник, вызванный в преддверие зимы капризной волей слизеринки. Кремовый атлас лепестков неуместно роскошен своим буйством жизни в этой тихой комнате, в которой усталые лучи солнца беспощадно обнажают тусклые старые краски. Пахнет летом; серебро же стрелок неумолимо приближает декабрь.
Джой сидит на краешке дивана, положив ладонь на лоб учителю. Долохов спит, и, наверное, видит во сне что-то приятное – мир его подсознания всегда находился в контрасте с реальным миром.
При всём уважении, Антонин, измученным и бессильным вы мне нравитесь больше. Без вашей раздражающей безукоризненности и пугающего бездушия вы совсем похожи на обычного человека. Вероятно, это для вас оскорбление? Наверняка. Но вы наконец-то не в том положении, чтобы сверкать глазами и через каждое слово напоминать мне про субординацию – честно говоря, раньше я ждала этого момента, чтобы припомнить вам тот наш первый танец и первый настоящий урок. И вот сейчас я смотрю на вас и понимаю: вы были правы, когда говорили, что я склонна – как там? – к слабостям вроде филантропии. А раз так, то я и права не имею что-то вам припоминать; разве что список ваших прегрешений, но это абсолютно бесполезно - вы же словно ребёнок, которого не научили отличать добро от зла. Вас даже жаль.
Алмазный британец, словно услышав последнюю фразу, медленно открывает глаза. Девчонка поспешно убирает руки за спину, суеверно ожидая, что он скажет ей идти со своей жалостью куда подальше, но он только раздражённо морщится.
- Да не дёргайтесь вы. Было приятно.
Осознав, что чтение мыслей во сне Наставник пока не практикует, Джой вздыхает с облегчением.
- Как чувствуете себя?
- Восхитительно!.. - он с трудом садится.
- Хотите, принесу морфий? – от чистого сердца предлагает слизеринка.
- Хочу. В смысле, нет. Мисс Корд, когда мне понадобится персональный змей-искуситель, вы будете первой, кому я об этом сообщу.
Скромно потупив взор, она привычно натягивает до кончиков пальцев рукава водолазки. Долохов смотрит на неё и вздыхает.
- Зачем вы опять обрезали волосы? Вы похожи на мокрого воробья.
- А ваш чешский язык похож на парселтонг, только смешнее, - невпопад бурчит Джой Корд.
- А ваше английское Министерство Магии – самая идиотская организация Европы.
- А вы кровожадный садист.
- Зато вы, готов спорить, комаров не хлопаете, а отгоняете.
- Неправда! – возмущённо.
Антонин смеётся, схватившись за бок и согнувшись – рана, спасибо за счастливое детство и энциклопедические знания дурмстрангским профессорам, уже зарубцевалась, но болит по-прежнему нестерпимо.
Нет, эта девочка решительно невозможна…
Ему в первый раз приходит в голову, что она знает о нём больше, чем кто-либо из всех ныне живущих. А между тем, он никогда не рассказывал ей о себе – это всё её умение по обрывкам фраз, по молчанию восстанавливать драматически приукрашенную, но в целом верную картину. Удивительно. Трудно было найти менее подходящую кандидатуру на роль близкого человека.
Слизеринка ловит на себе посерьёзневший взгляд светлых глаз и настораживается.
- Что?
- Да вот, думаю о воробьях… - рассеянно отзывается алмазный британец.
Джой прикидывает, не стукнуть ли его как следует за такие сомнительные комплименты, но в этот момент внизу хлопает входная дверь.
- Джой Рамина Корд, изволь спуститься и спасти мою мантию от своей своры!

- Так вот ты где, - изламывает тёмно-рыжие брови Родольфус Лестрейндж, входя в комнату; следом за ним радостно вламываются измаявшиеся в изгнании собаки.
Долохов поднимается ему навстречу; если бы слизеринка не видела учителя пару минут назад, она решила бы, что это самый здоровый человек в стране.
- А что, все скучают? – усмехнувшись, он обменивается с Руди рукопожатием и всё же немного поспешнее, чем следовало бы, садится обратно.
- Не то слово. Я вполне понимаю, что по определённым причинам моя племянница нравится тебе больше, чем Тёмный Лорд, но вот он этого не понимает – и неприятно удивлён, что ты со своего возвращения ни разу не почтил его своим присутствием. Гасси Руквуд предположил, что ты умер. Макнейр прямо на собрании затеял с ним горячий спор на эту тему – он не верит, что ты можешь умереть, не вернув ему его деньги. В общем, ты будоражишь общественное мнение.
- Зря он так, - флегматично отмечает Антонин, - я бы действительно скорее умер, чем вернул ему деньги… А что до милорда, то завтра же я принесу ему свои извинения и объясню причину своего опоздания.
Расшаркались, фыркает про себя девчонка.
- Руди, ты ко мне пришёл или к нему? – громко осведомляется она, расставляя на столе чашке.
Родольфус, дотронувшись кончиками пальцев до выгнутого кремового лепестка, укоризненно улыбается:
- Племянница, веди себя прилично.
- Зачем? Тут все свои.
Чай пахнет чёрной смородиной, и, кажется, ежевикой – продолжение царства лета, поселившегося сегодня в этом доме. Злая ты, Джой, думает Лестрейндж, ласково щуря каре-зелёные глаза, - устраиваешь тут благодать, а мне потом опять выходить на этот холод собачий – познавать смысл выражения «жестокая реальность».
- Ну, раз все свои… - он бросает косой взгляд в сторону Долохова, имеющего отстранённо-задумчивый вид, - Антонин, тебе как учителю не следует возмутиться такой фамильярности?
- Следует. Возмущаюсь. – Злонасмешник представляет жалкое зрелище – словно змея, у которой закончился яд.
Руди хочет заметить, что что-то с алмазным британцем сегодня не так, но вовремя себя одёргивает – к чему лезть в чужие дела?
Машинально-зябким движением он берёт обеими ладонями чашку и, вдыхая аромат июля, обращается к слизеринке:
- Ну, я вижу, тебе не терпится. Давай, рассказывай, что тебе дарить на день рождения.
Джой Корд, просияв, подаёт родственнику пергамент. Родольфус быстро пробегает его глазами и давится чаем.
- Это названия книг или что-то более ужасное?
- Книги, конечно, – приподнявшись на цыпочки, она целует его в щёку, - ну и от себя ещё можно что-нибудь.
Лестрейндж безропотно кивает, складывает пергамент и убирает его в карман. На нём лежит ответственность одаривать племянницу за всю семью, и эту задачу он всегда выполняет с размахом.

Прощаясь с подозрительно тихим, не нарывающимся в этот раз на спор Долоховым, Руди на секунду останавливается, глядя на него жёстко и пристально:
- Надеюсь, ты помнишь, что я тебе сказал.
Антонин непонимающе хлопает длинными девичьими ресницами; потом вспоминает, о чём речь, и заходится неудержимым смехом.
- Не провожай, - невозмутимо останавливает собирающуюся потребовать объяснений Джой родственник. – Пойду ночевать в книжную лавку.
Он уходит, аккуратно притворив за собой дверь, а алмазный британец, не переставая хохотать, падает на диван.
- Почему меня сегодня все так не вовремя веселят… - стонет он, в глазах его стоят слёзы не то смеха, не то боли.
- Да прекратите вы, - сердито и растерянно произносит девчонка, - в чём вообще дело?
- Дело в том, ангел мой, - стараясь не шевелиться, отзывается Долохов, - что ваш Белый Рыцарь обещал вызвать меня на дуэль, если я посмею вас обидеть. Мерлин великий, меня сейчас наизнанку вывернет от того, как это всё мило.
- Ну, наизнанку вас вывернет не от этого… - она медленно улыбается, пользуясь тем, что стоит вне его обзора.
- Даже и не думайте, что я не знаю, какой у вас сейчас счастливый вид, - тихо, устало ухмыляется Антонин, - ничего. Это детская влюблённость, это пройдёт.
- Вы сейчас свою крышу пойдёте чинить, - Джой Корд, хмурясь, заправляет за ухо русую чёлку.
- И с места не сдвинусь.
И он закрывает глаза; в полуулыбке его ясно читается: «да любите вы кого хотите – принадлежать вы всё равно будете мне».
Девчонка вздыхает, осознав, что злиться бесполезно, и осторожно кладёт ладонь ему на лоб.
- Куда вам завтра к лорду, верноподданный, вы же еле на ногах стоите.
- Четыре дня опоздания… что-то подсказывает мне, что особенно стоять на ногах и не придётся. Да перестаньте же вы дёргаться, мисс Корд. Можно подумать, я вам рассказываю что-то ужасное.
Бледный закат сгорает в считанные мгновенья – время, за которое падает на скатерть лепесток буйно цветущего шиповника. И воцаряется полумрак.