Вновь переживите старый грех
Адама и Евы, ты и я
Простите животное желания…
История призрачной любви

Тьма в душе…


Тьма в душе…
Министерская карета подъехала к крыльцу замка и остановилась. Некоторое время была тишина, а потом дверца открылась и поочерёдно вышли трое мужчин в возрасте. Возглавлял троицу Артур Уизли, который достаточно быстро взобрался по ступенькам и остановился перед лестницей. Его спутники, Скримджер и Гилли тоже подошли к двери.
Два удара кольцом о дверь. Своего рода церемониал.
За резными створками их ждала женщина, ибо двери открылись сразу же, и закатному зареву открылось чуть бледноватое лицо молоденькой девушки. Она отступила в сторону, пропуская гостей.
- Добрый вечер, – все трое поцеловали ей руку, - рада видеть тебя, отец.
После этой минутной сценки общения близких родственников, Джинневра повела гостей через холл, к белой лестнице. На самом верху, у вазона, наполненного цветами, стояла Гермиона.
- Здравствуй Гермиона, - Артур старался улыбнуться, но ещё с битвы эта девушка пугала его.
- Добрый вечер, господа, – Гермиона немного театрально поклонилась, и вдвоём девушки повели мужчин по бесконечным коридорам Малфой-Менор. Остановились они только у дверей кабинета. Джинни открыла дверь и впустила гостей, следом зашли обе девушки.
Артур чётко увидел, что его дочь беременна, и срок как минимум – пять месяцев. Гермиона же стройна как лоза. Только теперь он перевел взгляд на стол. За ним сидел Люциус Малфой.
Ещё несколько лет назад Артут был готов убить его, что там говорить, он был готов убить его всего несколько месяцев назад. Особенно когда его, из камеры Новой тюрьмы, привели в какой-то зал и дали увидеть церемонию бракосочетания Люциуса Малфоя и его единственной дочери.
- Добрый вечер, господа, итак, что привело вас в мой дом? – Джинни тем временем расположилась на диванчике, рядом с Гермионой. Их присутствие при подобных разговорах гласило о доверии.
- Всего лишь некоторые вопросы, связанные с экономикой…
Гилли в оба смотрел сейчас на миссис Малфой. Он был всего лишь простой человечек, секретарь, можно сказать, никто. Основная его заслуга состояла в том, что он сидел в окне своей газетной лавки и наблюдал… наблюдал… Он был тем, кто стал свидетелем падения Джинни в тот самый жаркий день.
Передать его испуг было сложно, ведь на повороте уже показалась абсолютно чёрная карета без любых опознавательных знаков. Гилли прекрасно знал, что именно в таких каретах ездят именитые Пожиратели Смерти, что если к твоему дому подъедет такая карета, то домой ты уже не вернёшься.
Он во всех подробностях представлял, что ждёт маленькую Джинни, когда карета остановилась, дверца открылась, Люциус Малфой собственной персоной вышел, посмотрел на упавшую девушку, пошевелил ногой осколки флакона, что-то сказал лакею. После этого девушку осторожно подняли и положили в карету. Туда же забрали её корзину со всем скудным содержимым.
Мужчина даже не надеялся увидеть Джинни еще хоть раз. Сейчас перед ним сидела немного бледноватая, хорошо одетая девушка, явно в положении.
Разговор тем временем закончился, и Артур Уизли встал.
- Прошу прощения за то, что потревожили вас в неурочное время.
- Дела не терпят отлагательства. – Люциус не вставал. Все знали, что этот человек до сих пор тяжело приходил в себя после боя. Лечением занималась Гермиона Грейнджер и, несмотря на тяжесть ранений, Люциус уже мог заниматься делами.
Она вообще плотно вошла в их жизнь.
* * *
Гермиона вкладывала все свои силы и умение в то, что бы Люциус Малфой выздоровел, и Джинни перестала плакать каждые пять минут. И у неё получалось. Малфой не сопротивлялся, он наоборот сам хотел жить, больше всего на свете он хотел жить.
В какой-то момент уже достаточно выздоровевшему Люциусу было время принимать одно из зелий, Гермиона принесла его, и только успела наклониться, чтобы отмерит нужное количество, Люциус осторожно приобнял её за бёдра.
- Что вы делаете, опять хотите ссоры с Джинни?
- Как будто ты сама этого не хочешь… - Гермиона не удержалась и повалилась на кровать, когда Люциус дёрнул её на себя.
– Скоро придёт Джинни… - Пролепетала Гермиона, чувствуя, что Люциус очень быстро избавляет её от платья. Ткань полетела вниз, на пол, а Гермиона сидела на постели, поджав ноги. Огромными глазами глядя на Люциуса.
- Ты же сама сказала, что секс ей вреден… - Гермиона тут же оказалась лежащей на спине, а Люциус внимательно изучал её тело. – Но ведь наблюдение – не вредит? – Он наклонился, лизнул сначала левый, а потом – правый сосок, дунул на них. Гермиона не удержалась, вздрогнула, выдохнула с присвистом. Люциус очень сильно сжал её грудь, добиваясь почти что вскрика.
Гермиона просто не могла сопротивляться. Нет, Люциус вовсе не был Драко, он был другим, и это ещё сильнее возбудило. Даже мысль о том, что Джинни может стать свидетелем всего этого, ушла очень далеко в сознании. Она раскинула руки и позволила Люциусу исследовать её тело.
Он это делал с искусством, вдохновенно, Гермиона могла только постанывать, подаваясь слегка вперед, в поисках губ. Острый язык опустился по ложбинке к животу, лизнул пупок и вниз, по «лунной дорожке», к лобку. Рука мягко развела уже податливые ноги, а большой палец тут же нашёл нужную точку.
Гермиона извернулась и выгнулась дугой, мгновенно приобретя ровный красный цвет на порозовевших щеках. Люциус довольно усмехнулся, и в несколько почти кошачьих движений оказался нависающим над покрывшимся испариной лицом девушки.
Протяжный стон удовлетворения засвидетельствовал вершину блаженства девушки, когда Люциус медленными, немного размашистыми движениями стал входить в неё. Давая волю инстинкту, она закинула ноги на талию мужчины, соединяя тела так, чтобы ничто не могло их разъединить.
- Драко не зря выбрал тебя, – шепнул удовлетворенным голосом Люциус, – у тебя великолепное тело… - Гермиона широко распахнула глаза, до того прикрытые. Одним движением она перекинула Люциуса на спину и оседлала его. Именно в такой позе она занималась сексом с Роном, но какое может быть сравнение с этими «адскими плясками»?
Люциус запрокинул голову, помещаясь между двумя подушками. Каждое движение тела на нём вызывало волну за волной, удовлетворение. И приходилось сдерживаться, чтобы и девушка получила своё.
Девушка встала и оделась сразу же, как только Люциус отпустил её. Девушка лишь бросила не читаемый взгляд на лежавшего на постели мужчину, прежде чем тихо затворить служебную дверь. Люциус усмехнулся «она никогда не откажет, Грейнжер, Гермоина грейнжер. Он всегда прибёт, стоит мне только позвать…»
* * *
Гермоина осталась в поместье, Джинни не представляла себе, что бы делала без подруги, ведь Гермоина помогала управляться с детьми, управлять поместьем, когда Люциус был занят государственными делами. А Гермиона была всегда спокойной, всегда вежливой, и всегда знала, что происходит в поместье, как дела у детей.
Старшая девушка лишь только молчаливо стояла за спиной Джинни, иногда поглядывая то на Джинни, то на детей. Она никогда не смотрела на Хозяина, даже когда он смотрел на неё, Гермоина отводила глаза. В тишине коридоров она всегда слышала его шаги, выделяя их из тысячи других.
Возможно, она и понимала, что однажды это закончится, и Люциус никогда больше не придёт к ней в комнату на третьем этаже. Просто Гермоина понимала, что Люциус никогда не изменится. И тогда, лучше пусть будет лучшая подруга, чем кто-то кто может навредить.
Место гувернантки, подруги Джинни, даже в какой-то мере, экономки имения, а по совместительству – любовницы, когда Люциусу становилось скучно. Больше всего на свете девушка не хотела, что бы Гермиона не знала о том, что происходит, хотя бы пока не закончится.
И вот сейчас, сидя в Маленькой Гостиной, Гермоина украдкой поглядывала на Люциуса, читавшего газету. Он чему-то усмехался, перелистывая страницы. Джинни опять вышивала какую-то картину. У Гермионы никогда не получалось вышивать такие большие произведения. Всё что она могла, это украсить монограммой платок.
Да, Гермиона знала, что Люциус никогда не любил её, и не будет любить, по крайней мере, как Драко. И Люциус всегда возвращается в постель жены, как бы далеко не уходил. Это вызывало у Гермоины возможно спорные чувства, одновременно благодарность и злость на Люциуса.
Джинни не знала о том, что происходит. Пройдёт ещё очень и очень много лет, прежде чем она начнёт читать происходящее по деталям, а пока, она только посматривала на Гермиону. Гермиона же смотрела на Джинни, молодую женщину, с отчётливо проявлявшимся животиком. Самое главное, что бы, у её лучшей подруги было всё в порядке.
* * *
Люциус так и остался лежать на постели, лишь только очистив себя и кровать. Из под опущенных ресниц он видел, как девушка вошла в комнату. Как широко распахнулись её глаза, румянец залил её щёки, когда она увидела раскинувшегося на кровати, полуобнажённого мужа.
- Иди сюда, – шепнул он, и Джинни сделал несколько шагов к кровати, медленно спустила бретели с плеч, скидывая ночную сорочку. – Немного ласки тебе можно…
- Можно, - Джинни подошла к кровати и села. Она как завороженная смотрела на стройное тело мужа. - Я тоже хочу, - со стоном шепнула Джинни – очень…
Люциус провёл рукой по изгибу спины Джинни, притягивая её к себе, укладывая рядом. Девушка послушно легла, запуская руку себе между ног. Опытными круговыми движениями она прошлась по воспалённым губкам, тронула клитор, сделала круг по входу во влагалище, застонала.
От занятия её оторвал стон Люциуса, который встрепенулся, и отпустил руку Джини, которую с силой сжимал до этого. Девушка медленно сползла и попыталась опереться на столбик, но промазала и упала на перину.
Но спустя всего несколько секунд Люциус оказалась между раскинутых ног Джинни, нежно склонившись, поцеловал с начала одну, а потом вторую грудь. Когда Люциус перевернулся, и поцеловал Джинни в губы, девушка потребовала спуститься ниже и лизнула его губы, как котёнок.
- Ещё, - пискнула Джинни, когда Люциус ненадолго оторвался от её губ. – Я так скучала…
Люциус прилагал всё своё умение на удовлетворение жены. Джинни постанывала и сама помогала Люциусу, который несколько минут наблюдал за этим, не мешая нимфе. Это возбуждало, заставляло испытывать непередаваемое удовольствие.
Джинни тем временем дошла до пика наслаждения, застонала и что-то нечленораздельно вскрикнула. Люциус приложился к округлому животику, помассировав чуть пониже лобка, заставляя Джинни выгибаться дугой.
- Красивая… - Люциус помог ей приподняться, - я скучаю по твоему телу, по сексу с тобой… - Джинни немного затуманенным взглядом смотрела на Люциуса, который погладил её, немного помассировав плечи. – И ты… - Люциус потянулся, укладываясь на живот. – Ты хочешь ещё? – Спросил он Джинни, которая сложила ноги по-турецки. – Тебе понравится…
Джинни не ответила, она только опустила руку ниже, раздвигая губки, слегка покрытые пушком. Девушка почему-то прекратила деятельность и, широко распахнув глаза, внимательно наблюдала за мужем. Он взял девушку за плечи, укладывая на бок, прижимая к себе.
Люциус немного резко вошёл в нее, прикусывая мочку уха. Джинни застонала и дальше отвечала на каждое медленное движение глухим стоном, со временем перейдя к крикам.
- Я так хотела этого… - прошептала Джинни, прижимаясь к тёплому боку Люциуса, - Я скучала за тобой.
- Это – только начало. Ты видела всего лишь надводную часть айсберга, – Усмехнулся Люциус. – А сейчас – отдохни, это важно… завтра или в любой день, как только захочешь, насколько кругленькой бы ты не была.
* * *
Люциус проснулся сам, немного полежав с закрытыми глазами и прислушавшись к обстановке, он понял, что Джинни спит рядом, ей было хорошо. Тёплое тело прижималось к Люциусу в сладкой неге, и мужчина, осторожно перевернувшись на бок, открыл глаза. Едва заметные на бледной коже веснушки, которые тогда, когда он первый раз увидел так близко невесту, были очень яркими, курносый носик и подрагивающие реснички… Маленький ангелочек.
Одним из самых ярких воспоминаний последних месяцев была сама свадьба. Люциус, жестоко пошутив над Джинни, почувствовал себя немножко, совсем чуточку, виноватым. Девушка, помимо того, что встретила его жестокость с благородством леди, ещё и смогла поразить всех своей красотой и воспитанностью. А самое главное, Джинни лишила Люциуса природного красноречия, он так и не смог сказать, как восхитился ею.
И велика была разница между двумя церемониями, много лет назад, когда Люциус брал в жены Нарциссу, всё было иначе. Холодный расчёт, давно запланированный брак, всё к тому и шло. Нарцисса, безликая кукла, как тогда казалось, даже не проронила и слезинки, даже не улыбнулась, в конце концов.
А Джинни была другой, живая, трепещущая, агонизирующая, но всё равно как птица феникс воскрешающаяся сама по себе, девушка-девочка. Лгать самому себе вредно, Люциус понимал, что она притягивала его телом и душой, своей строптивостью, неприкосновенностью и невинностью.
Тогда, в день свадьбы, он испугался, искренне испугался, что Джинни не переживёт этого, настолько бескровным было её лицо, губы, едва тронутые блеском вообще были незаметны, только яркие волосы сильно выделялись на фоне поглотившего всё белого цвета. А как ей шло платье…
Люциус выбрал его по памяти, основываясь на собственных ощущениях. Шелковое платье «принцессы», с низким декольте, но в меру приличия, как раз для колье, рукава на три четверти, открывающие изящные запястья и кисти рук, словно вырезанные из мрамора. И её лицо стало мраморным, без каких бы то ни было эмоций, именно тогда он почувствовала себя хозяином.
Сложно сказать, почему Люциус не отпускал Джинни от себя ни на шаг. Сейчас ему казалось, что это было ради её же блага, она могла заблудиться, потеряться, испугаться, быть обиженной кем-то из гостей. Тогда же это не имело никакого рационального объяснения. Он просто чувствовал себя её владельцем.
Джинни сонно потерла носик, немного потягиваясь.
Несколько первых дней он не мог удовлетворить своего желания обладать этой девочкой. Как-то он, уподобляясь подростку, подглядывал за ней, переодевающейся у портнихи. И, Мерлин тому свидетель, если бы не был так озабочен именно телом, то посмотрел бы на то, какую месть готовит маленькая, но сильная девочка.
В имение она прибыла подобно гувернантке, служанке, в простом и строгом одеянии. Но при этом смогла выдержать взгляд Вольдеморта. Люциус невольно начал её уважать только за тот арктический холод, которым она ответила на всё великолепие, которое окружало её.
Сейчас же всё было иначе. Джинни стала его женой в полном смысле слова и достойно вписалась во всё великолепие старинного замка. А строгость и скромность, неизменный вкус, с которым Джинневра Малфой подходит к одежде – только приумножает уважение к ней.
- Доброе утро, любимая… - Джинни открыла глаза, немного неосмысленно посмотрела на мужа, а потом вскочила с кровати, задев его локтём, и побежала в ванную. Люциус испугался не на шутку. – Джинни, что тобой? – Он немного подождал. А потом вошёл в ванную комнату.
Девушка сидела на полу, возле унитаза. Люциус взял первое попавшееся полотенце и накрыл девушку.
- Плохо стало, да? – Джинни рукой стирала результаты токсикоза. – Давай вставай, пол холодный, - Люциус сам поднял на руки жену, – немного полежишь, выпьешь зелье от тошноты, и всё будет нормально.
* * *
Завтрак был совместный, Артру Уизли, Андромеда Тонкс свершено неожиданная Джинни и Гермоиной, Лаванда, присутствовали в столовой. И Мистер Уизли пытался завести разговор с Джинни. Девушка была бледна, несмотря на то, что зелье от тошноты подействовало, она всё равно страдала.
- Джинни, как у тебя дела?
- Хорошо, – девушка грызла соломку, запивая кислым соком в место привычного ланча.
- Как скоро ты навестишь нас? Нора вся в цветах…
- Я сейчас не в том состоянии, чтобы путешествовать.
Артур внимательно посмотрел на дочь. Совсем другая, совсем чужая. Несколько первых дней после битвы Артур вообще не мог добиться встречи с ней. Как оказалось потом, Джинни вместе с Гермионой провели это время, выхаживая тяжело раненого Люциуса Малфоя. Он выздоровел, ну почти выздоровел.
Было время, когда Артур был уверен, что Джинни тут же уедет из имения и вернётся вместе с Гермионой в Нору. Но через день, через два, через неделю, через месяц этого не случилось. Джинни стала леди Малфой в полном смысле слова, беременная ребёнком Люциуса.
- Будет лучше, если мама сама приедет, – немного растягивая слова сказала Джинни. – Мне на самом деле нужно поговорить с ней.
- А как же Нора?
- Отец, я не в форме! – Чуть громче, чем нужно, сказала Джинни, отхлебнула сока. Люциус перевёл взгляд с жены на ее отца, и назад. Она была бледна и немного рассержена. – Я в положении.
Артур Уизли вздрогнул. Конечно же, для него это было шоком, подобное отношение. Глупец думал, что маленькая Джинни откажется от жизни с НИМ, ради семьи, которая перестала быть её давным-давно.
- Возможно, мы сможем посетить Нору позже, когда Джинни будет в форме и в духе, – решил замять начинающийся скандал Люциус. А когда это случится… Ну этого не знает никто.
Остальные же гости не сказали ничего стоящего. Если миссис Тонкс поддерживала беседу ни о чём, то Лаванда просто молчала всё время, не проронив и слова. Джинни пристально изучала её чёрное бархатное платье с высоким английским воротником. Траур стал таким же частым явлением в Благородных кругах магической Британии, как и рождение детей. Траур жен, потерявших мужей. Джинни покосилась на Люциуса. Она каждый день молилась, благодаря Мерлина и бога за то, что Люциус жив.
Миссис Уизли иногда навещала дочь и зятя и как-то обмолвилась о старом предсказании, сделанном Сибиллой Трелони, которая как-то решила погадать на картах крошечной девочке в парке у Косого Переулка. «Ты выйдешь замуж за победителя Того-кого – нельзя – называть».
«Забавно, подумал Люциус, а ведь старуха на самом деле неплохая гадалка. Это трактовки были неправильными. По крайней мере, ЭТО предсказание сбылось».