Лебединая песня. (The Swan Song).
Дать ему повод –
Значить дать ему силу.
Я боюсь того, кем становлюсь.
Я боюсь, что теряю
Сопротивление в душе.
Это страх (It's The Fear)

То, что говорила служанка, было чистой правдой. Джини осталась совсем одна в обществе больного Драко, в огромном имении, в котором могла запросто потеряться. Осведомившись, дали ли Драко лекарства, Джини свои обязанности посчитала выполненными и подумала, что если пошла бы сейчас навестить парня, то вызвала бы у него лишь приступ бешенства.
Посидев немного на диванчике, она прогулялась по комнате в поисках хоть какого-то занятия. Ближе к вечеру девушка пожалела, что не пошла к Драко, он, конечно, обругал бы ее последними словами, но она была бы хоть немного занята и смогла наконец не думать о том, что было жарким днём в саду.
Стоило закрыть глаза, и перед внутренним взором вставала белая макушка с разметавшимися по плечам волосами. Возбуждение и чувство «неоконченности» преследовали её до самого вечера. Тёплые струи воды в душе только сильнее распалили возбуждённую кожу, а мягкая шелковая сорочка электризовала каждый волосок.
Ей была мучительна сама мысль о том, что она бесконечно возвращается в ту самую беседку, что она страстно желает Люциуса, желает, чтобы он опять был рядом и делал с ней что угодно. Да, первая брачная ночь выглядела именно так, как ожидала того Джини, но вплоть до момента, когда ей вдруг стало слишком ХОРОШО для пытки, которой она считала исполнение брачных обязательств.
Лёжа в огромной постели, девушка вертелась с одного бока на другой, натягивая ткань сорочки, которая врезалась в мягкие складочки, сначала слегка, а потом сильнее. Ткань коснулась маленького возбуждённого клитора, и ощущения, сходные с теми, что были, снова посетили Джини.
Девушка вздрогнула, невольно прикоснувшись к тому месту, которое причиняло столько удовольствия.
В памяти возникли образы, которые терзали её последние часы. Ее желание ощутить его руки и губы стало невыносимым, она сама была готова ласкать Люциуса.
Пальчики пошли блуждать по мгновенно увлажнившимся складочкам, доставляя хоть частичку того удовольствия, которое было перед тем. Раскинув ноги, Джини самозабвенно ласкала себя, забываясь на секунду, кто она и где находится.
* * *
Испуганная тем, что только что сделала, Джини выскочила из спальни. Через стеклянную дверь, она выбежала в сад. Но это не принесло ей успокоения, прямо перед ней предстала та самая греческая беседка, обвитая лозами дикого винограда, солнце бликами отражалось от ее мраморной поверхности, а с крыши спускались зеленоватые побеги омелы с едва распустившимися на них белыми цветочками. Взглянув еще раз в сторону беседки, девушка тяжело вздохнула и почти бегом направилась в сторону большого розария, который заканчивался зимним садом.
Красота благородных растений поражала. Джини подошла к одной из роз и, наклонившись, понюхала её. Но прекрасный цветок не имел запаха. Зато его красота полностью компенсировала, по мнению Джини, этот маленький недостаток. Медленно, с любопытством оглядываясь по сторонам, девушка прошла к зимнему саду и открыла дверь.
За стеклом журчал фонтанчик, в нём плавали маленькие золотые рыбки. Кругом были дивные цветы и растения, явно не принадлежавшие к фауне такого мрачного туманного Альбиона. Джини залюбовалась этой красотой, глубоко вдыхая разносившийся по саду хоровод запахов.
- Моя леди! – Джини буквально подскочила на месте. Тихий голосок Глории испугал её, как если бы это была вспышка молнии или раскат грома. – Не ходите туда, моя леди!
- О, Глория, что ты тут делаешь? – Воскликнула Джини. – А разве мне нельзя заходить в это место?
- О нет, моя госпожа! – Белыми от испуга губами, прошептала Глория. - Но, умоляю вас, не ходите здесь, а вдруг разгневанный дух леди Нарциссы…
- Глория, а что случилось с Нарциссой Малфой? – Джини с удивлением наблюдала, как девушка присела на корточки и спрятала лицо в ладонях. – Глория, милая, да что с тобой?
- Ох… - тихо всхлипнула девочка, – я не видела сама…
- Милая, я не буду тебя ругать, если ты не знаешь, – прошептала Джини, уже обнимая за плечики дрожащую Глорию.
- ОН её душил… - От неожиданности Джини слишком резко выпустила девочку из объятий, и та чуть не упала. Воображение рисовало поистине дикую картину. Люциус, безжалостно преследующий женщину, которая была его женой и терпела унижения столько лет, валит её на гальку и душит, душит… хрупкую, красивую женщину…
- Я не скажу Люциусу, что ты мне это рассказала, – прошептала Джини. – Я знала, что это он убил свою жену…Всегда знала.
- Нет, нет, госпожа! – Глория округлила глаза. – Это был не он! – Девочка всхлипнула. – Я не знаю точно, моя Леди, но не ходите туда, я боюсь за вас… ОН… он…
- Глория, – Джини вздохнула, – КТО знает, КТО видел, ведь кто-то же тебе рассказал, что тут происходило?
- Леди, не думайте об этом…Забудьте, - всхлипнула девочка, – Хозяин очень добр к вам, он ведь не взял вас с собой к НЕМУ.
Джини застыла, в какой-то момент она поняла, КОГО имела в виду Глория. Дрожь прошила хрупкую фигурку юной леди Малфой. Она очень хорошо помнила, как остановилась карета, как Люциус вытянул её на грязную дорогу и как отвратительные руки в чёрных перчатках поднимали вуаль…
- КТО видел ЭТО? – Допрашивала Джини Глорию, тряся её за плечи. – Милая, кто?
- Леди, понимаете, об этом часто говорят в замке, но кто точно это видел, я не знаю. Когда меня сюда продали, первое, что я услышала вечером, это… о том, как убили предыдущую хозяйку.
- Глория, а ты могла бы, – Джини наступила на подол сорочки, пошатнулась и упала на колено, потянув за собой девушку. – Ой… - Джини хотела узнать, кто на самом деле был свидетелем и правда ли эта легенда. Но вместо этого девушки упали из-за ее неловкости.
Между тёмных камней что-то блеснуло. Джини протянула руку и выхватила из гальки маленькую серебряную пуговицу, перепачканную в грязи, но с видимым на ней символом. Она встала и протянула руку Глории.
- Тут убирают?
- Здесь… здесь никого не было с того момента, когда тело вынесли, сюда не заходят… - Глория отряхнула серое форменное платье. – Мне так сказали.
- Хорошо. Давай вернёмся в мою спальню. – Джини спрятала пуговицу в карман. – Я хочу, чтобы ты помогла мне кое в чем.
Девушки вернулись в комнату и под проточной водой отмыли пуговицу. На серебре была выбита змея. Джини вздохнула и отложила вещицу на столик. Скорее всего, это была пуговица Люциуса. Девушка подумала, что это станет доказательством того, что Вольдеморт убил Нарциссу. Только вот зачем она это ищет, кому и что хочет доказать?
- Что тебе рассказали? Ну, когда ты сюда попала?
- Про первую хозяйку? – Глория сидела на постели рядом с Джини. – Ее нашли лежащей в розарии, бедняжка была всё ещё живая. Кто-то душил ее, ведь на белой коже остались синие отметины, как пальцы. Говорят, что она не могла уже говорить, но глаза у неё были живые и умоляющие…
- Какой ужас… - прошептала Джини.
-Да, моя госпожа… и говорят, что в то же время в имении был ОН, а как только поднялся шум по поводу «удара» у леди Нарциссы, тут же пропал.
-«Удар?» - прошептала Джини. – Так вот как умирают леди Малфой…


* * *
На следующее утро Джини проснулась от ощущения, будто бы её кто-то тронул за плечо.
Быстро надев самое простое из платьев в шкафу, Джини заплела волосы в длинную косу и тихонько вышла из комнаты, чтобы зайти в альков, где висел портрет Нарциссы.
Джинни внимательно разглядывала его, её интересовало, на самом ли деле портрет не магический. Девушка изучала всё, что было изображено на портрете. Раньше за прекрасным лицом, великолепным нарядом и непонятной позой Джини и не заметила, что в другой руке женщина держит книжицу в чёрном переплёте. А из неё выглядывает какой-то конвертик. И в глазах даже на портрете – боль и страдание…
- Не посчитайте меня предвзятой, – прошептала Джини, – но мне очень вас жаль, леди Нарцисса. Вам нелегко пришлось. Вы вышли замуж, возможно, так же, как и я. Но вы хоть были достойной, подобной своему мужу. Я думала, он вас уважал, потому что вы были так же богаты и также высокородны. – Джини вздохнула. – Мне кажется, это было не так. Если бы ОН заботился о вас, не допустил бы того, что случилось… - Портрет так и оставался немым и недвижимым. – Я ещё не знаю, а возможно и не узнаю, как вы умерли на самом деле. Но говорят, а дыма без огня не бывает, что вас убил Вольдеморт, – тихо продолжала Джини. - И Люциус продолжает служить ему…
- Не всё так просто, как ты думаешь, – услышала Джини мягкий женский голос. – Тебя зовут Джиневра Уизли?
Джини с неподдельным удивлением подняла голову. Сейчас Нарцисса стояла совсем в другой позе и немного улыбалась. Женщина была очень красива. Настоящая аристократическая красота.
- А мне говорили, что ваш портрет вышел немагическим…
- Я просто не хотела, чтобы Драко страдал ещё сильнее, – пожала плечами Нарцисса, – мой мальчик… ему и без этого плохо. А Люциус - разве ты не понимаешь, что ОН может сделать?
- То, что он сделал с вами? – Прошептала Джини. – ЧТО он сделал с вами?
- Ты стала его женой, – Нарцисса отвечать на прямой вопрос не стала, – и я ещё не видела, чтобы Люциус был ТАК заинтересован женщиной, как это случилось сейчас. Если ты ЧЕГО-ТО хочешь, можешь просить у него, не задумываясь.
- Леди Нарцисса, а как же быть с Драко? Он ненавидит меня, ведь я…
- Мой сын считает, что это Люциус убил меня, – улыбнулся портрет, – если когда-нибудь ты сможешь доказать ему обратное…
-Это Вольдеморт убил вас?
- Я не могу об этом говорить…
* * *
Джини вернулась в свою спальню и оставшийся день провела там. Лениво полистав какую-то книгу, взятую в библиотеке, девушка задремала. Это был даже не сон, это было видение, навязчивые образы о Люциусе, о смерти Нарциссы, о Драко с вечно ненавидящим взглядом.
Сначала перед Джини возник муж, он обнимал ее, такие вечно холодные глаза смотрели на нее с тенью обожания и доверия, мужчина что-то говорил, прижав голову к груди Джини, а она потянулась, чтобы прикоснуться к струящемуся шелку волос…
Внезапно картинка изменилась, вот она уже идет по розарию, ее окутывает тишина, все как будто замерло в один миг, неожиданно Джини будто останавливается у самого большого куста диких роз. Она была как будто немым свидетелем жуткой сцены. Джини видела перед собой изящную фигурку Нарциссы, которая была одета в длинное белоснежное платье и шляпку. Нежно прикасаясь к цветам, женщина чуть ли не с чувством самозабвения срезала большими ножницами великолепные бутоны.
Джини восхищалась тем изяществом, с которым Нарцисса занималась, по всей видимости, любимым делом. Она сама несколько лет собирала травы, но разве могли ее движения сравниться с той легкостью и беззаботностью, которая исходила от женщины? Она почти с завистью посмотрела на то, как умело Нарцисса срезала одну крупную розу и вдохнула её запах. Видимо, эта была с ароматом.
- О, миссис Малфой, – Джини успела закусить губу, потому что с боковой аллейки вышел не кто иной, как Вольдеморт. Джини надеялась, что Вольдеморт не заметит её. Хотя как он мог заметить ее во сне? Он шел к Нарциссе… Женщина выронила розу от испуга. – Не волнуйтесь так, Нарцисса… Я не причиню ВАМ вреда, - Вольдеморт, ужасающее существо, приближался к хрупкой женщине. – Позвольте прогуляться с вами?
- Милорд… - Нарцисса склонилась в реверансе. Тёмный Маг подхватил ее под руку и потянул за собой почти насильно. Джини, стараясь не сильно отходить от кустов, пошла следом. Теперь они были на том самом месте, где до этого она встретила Глорию. Это место, где нашли умирающую Нарциссу.
Джини пропустила момент, когда все началось. Нарцисса не могла кричать, потому что Вольдеморт зажав её руками, жадно поцеловал в губы. Женщина постаралась вырваться, но безрезультатно. Вольдеморт повалил Нарциссу на гальку, попутно задирая платье, женщина сопротивлялась как могла и вдруг закричала:
- По… - а дальше Джини уже не видела ничего. Темнота. Она очень испугалась, а потом почувствовала, что кто-то поглаживает её по плечам, отбрасывая с вспотевшего лица прядки волос…
- А… - Она открыла глаза и тут же закрыла. Рядом на постели полусидел Люциус. Мужчина был одет в чёрный халат поверх белой рубашки, волосы были связаны лентой, открывая лицо.
- Тебе приснился страшный сон? – Люциус продолжал поглаживать Джини, одним пальцем, от щеки к подбородку. Джини опять открыла глаза, и, поддаваясь инстинкту, коснулась руками его лица. – Или сон был вовсе не страшным?
Она отдёрнула руку и испуганно опустила голубые глаза. От смущения девушка залилась краской и опять закусила губу. Люциус ухмыльнулся, левой рукой провел по другой щеке, и, наклонившись, шепнул:
- Тебе было хорошо вчера? – Он поцеловал её у самого уха. – Просто скажи, – его горячее дыхание возбудило каждую клеточку в её теле. Но она не могла переступить через себя. Её Я, её гордость и уверенность в собственном мученичестве связывали как путы. Джини молчала, поджав губы. – Хорошо, малышка, так и будет. - На прощание Люциус одним изящным движением провёл от лица Джини до высоко поднимающейся груди и ушёл, громко закрыв за собой двери. Устало склонив голову на грудь и всхлипнув, она сжала что есть силы ноги. Ткань трусиков тут же впилась в кожу, возбуждая ещё сильнее. Несколько неловких движений, и свернувшаяся в тугой жгут ткань нещадно тёрла возбуждённый клитор.
Девушка засопела, быстро перебирая руками, подняла ночную сорочку и потянула на себя ткань трусиков. Тело отозвалось сладостной дрожью. Она запрокинула голову и застонала в голос.
Пальцы соскользнули с ткани, мгновенно ставшей влажной, и прикоснулись к маленькой горошине. Что-то вспыхнуло в глазах, Джини хриплым грудным голосом вскрикнула и ещё раз прикоснулась к себе. Вскоре она медленно и ласково поглаживала себя, но трусики стали мешать, и непослушными от возбуждения руками Джини стянула их до колен. Расставив ноги, она, позабыв обо всем, самозабвенно ласкала себя.
Решив сменить позу, и лечь именно так, как положил её белоголовый мучитель, она стала откидываться на спину, не отрывая рук, но вместо подушек легла в чьи-то объятья. Сильные руки тут же накрыли её мягкие ладошки и стали направлять. Ощущения изменились в ту же секунду, Джини прерывисто всхлипнула, выгибаясь от сладкой пытки.
- Глупая, - шепнул знакомый голос. - Что ты теперь скажешь? – В этот момент его палец особенно сильно надавил на истерзанный клитор.
- Пожалуйста… - простонала Джини, цепляясь за руку Люциуса. – Я… - Мужчина убрал руку и, услышав хриплый тихий протест, усмехнулся. Он подхватил девушку под попку и повернул к себе лицом. Сейчас он был в одной только белой рубашке и таких же полотняных брюках. Халат уже был снят.
Джини сидела на простынях, поджав голые ноги под себя, и смотрела округлившимися глазами на торс мужа, который почти не скрывался за лёгкой тканью рубахи. А сейчас её глаза невольно опускались ниже, чем нужно. Она с чуть приоткрытым ртом бросила взгляд на оттопырившиеся брюки.
Люциус, видя, куда смотрит девушка, потянул шнурок и распустил пояс, удерживавший штаны. Он встал и позволил ткани самой упасть на пол. Следом упала и рубашка. Девушка, едва сдерживая сбившееся дыхание, смотрела на великолепное тело, подобное греческим статуям, а глаза сами искали его…
Густая краска залила её личико, когда глаза нашли большой, подрагивающий от возбуждения член. Джини протянула руку, чтобы коснуться переплетения вен, но Люциус, поймав ладошку у самой головки, заставил ее сжать плоть, направляя сверху вниз. А потом, отпустив руку девушки, сел на подушки. Притянув Джини к себе, он нежно дотронулся губами до ее шеи и тихо прошептал:
- Поцелуй его.
Влажные губы сами нашли головку. Джини сначала просто поцеловала розовую плоть, потом провела языком до самого пуха, покрывавшего лобок. Стон подтвердил ее догадки. Но она не знала, что делать дальше. Ладонью она провела по внутренней стороне бедра мужчины, как бы изучая тело. Люциус немного приподнялся на локте, чуть затуманенным взглядом глядя на жену.
- Возьми его в ротик, – прохрипел он. Джини, недолго думая, обхватила губами член и невольно лизнула его. Стон и непонятный шепот были ответом. Она стала посасывать его. Люциус приподнялся ещё больше и рукой стал направлять движения девушки. В какой-то момент Джини непроизвольно прикусила нежную головку члена, вызвав этим протестующий сдавленный стон.
- Не кусайся, - она нежно поцеловала то самое место, и, обхватив член губами, начала плавно двигаться верх и вниз.
В этот же момент Люциус весь вздрогнул, и резко потянул за волосы, отрывая Джини от себя. – Ш-ш-ш-ш, - он сам сел, нависая над ней. – Ложись, – Джини послушно легла в ту же позу, в которой лежала на скамеечке в парке. Но Люциус перевернул ее на живот и притянул к себе, располагаясь между согнутых ног.
Джини попыталась вывернуться, но Люциус тут же крепко сжал ее, и немного прикусив кончик уха, шепнул:
- Больно не будет, – Джини непроизвольно охнула, когда горячий, вздрагивающий член начал медленно протискиваться в узкое пространство. Следующим был низкий протяжный стон девушки и хриплое дыхание Люциуса у самого уха. - Ты просто прелесть, – движения стали быстрыми и резкими, Джини стиснула руками простынь и стонала от удовольствия, смешанного со стыдом. Такого хоровода ощущений у неё никогда не было.
Люциус стал целовать её спину; обхватив руками ее маленькие высокие груди, он слегка сжал их и начал ласкать умелыми движениями.
-Двигайся, милая, - шепнул Люциус, – навстречу мне. – Джини подалась назад в поисках тёплого тела мужчины. Обхватив ее руками, Люциус потянул девушку на себя, прижимая ее к своей груди. Сидя на его коленях, спиной к нему, Джини глубоко и часто дышала, запрокинув голову ему на плечо, а Люциус глубокими ритмичными движениями продолжал входить в нее. В какой-то момент она закусила губу, а потом, не в силах что-либо с собой сделать, протяжно застонала, выгибаясь дугой. Мышцы начали сокращаться, волна удовольствия резко прокатилась по телу, заставляя дрожать. Это тут же передалось Люциусу, который резко прижал к себе Джини, уткнувшись ей в плечо. Девушка почувствовала, как в неё разлилась знакомая тёплая жидкость.