Опасная душа (A Dangerous Mind)
Я ищу ответы,
Ведь что-то идет не так.
Следуя знакам,
Я приближаюсь к пламени.
Я боюсь, что скоро обнаружу
Твою опасную душу.


Позавтракав, Джини отправилась в свою комнату. Там она приняла душ и переоделась в легкое удобное платье, найденное среди купленной Люциусом одежды. Посмотрев на себя в зеркало, девушка отметила, что выглядит великолепно, поразмыслив еще несколько минут, она вспомнила, как несколько раз слышала от Люциуса, что у неё великолепные волосы. Эти слова вместе с желанием Джини казаться мужу достойной его вылились в распущенные по плечам пряди, золотом разливающиеся в ярких лучах осеннего солнца. А в качестве украшения девушка надела на шею нить крупного жемчуга. Оставшись довольной своим внешним видом, Джини покинула комнату. Оглядывая огромный коридор, освещаемый вереницей свечей, она на секунду задумалась, чем ей теперь заняться. Люциус все равно был занят какими-то важными делами и, оставшись наедине с собой, Джини решила посвятить время прогулке и изучению Малфой-Менора. Раньше она боялась позволить себе такое, сначала ей было страшно выходить из своей комнаты, а потом ее любопытство закончилось скандалом, но теперь…
Выйдя на улицу, Джинни вдохнула полной грудью - осень, чудесная пора, листву деревьев в саду уже слегка позолотило, и в воздухе летали тоненькие нити паутинок, вестники уходящего тепла. С любопытством, осматриваясь по сторонам, она отошла как можно дальше от центрального входа, чтобы можно было полностью разглядеть фасад здания. По прямой, от высоких кованых ворот, в окружении столбов из мрамора тянулась посыпанная мелким гравием подъездная дорога. Перед центральным входом она расширялась овальной клумбой, засаженной кустами штампованных роз.
Само имение было построено в викторианском стиле, монолитное и величественное. Тяжёлые классические своды соединялись с лёгкостью греческих мотивов и возвышенностью готики, шпилями и арочными окнами. Джини восхитила эта молчаливая красота, непревзойденное творение архитектора. Центральная часть замка нависала на огромных колонах, а две боковых «нефы» имели монолитный вид и смотрели на новую хозяйку огромными окнами. Здесь все было изысканным, величественным и очень дорогим, и прекрасно гармонировало с самим хозяином замка, который явно себе ни в чем не отказывал.
Девушка завернула за угол, решив осмотреть внутреннюю часть замка, но не успела. Перед ней возник домовик и, ударившись ушами о траву, пропищал:
- Хозяин приказал проводить вас к нему в кабинет.
- Да, конечно, иду… - Джини много раз видела их в доме, но они с ней не общались, она была отдана на попечение человеческой прислуги.
- Моя госпожа, - эльф с хлопком исчез, а Джини с ужасом подумала, что не знает, как теперь добраться до кабинета Люциуса. Пройдя по холлу, она поднялась по лестнице и свернула налево. В широком коридоре с высокими потолками и мозаикой мрамора на полу, она увидела десятки портретов. Из рам на нее презрительно смотрели похожие друг на друга лица, взглянув на эти портреты, было нетрудно заметить: холодность и надменность - фамильные черты Малфоев .
«Это у них в крови», подумала Джини, невольно вспомнив нынешнего хозяина поместья. У развилки, она остановилась и, немного подумав, спросила у одного из портретов:
- Простите, вы не могли бы сказать, как попасть в кабинет хозяина имения?
- А кто вы? – Осведомился красивый молодой мужчина в доспехах.
-Я… я Джиневра… Малфой теперь…
- Ах да, Абраксас говаривал… - доспехи этого рыцаря скрипели весьма громко и реалистично, что временами даже было трудно поверить, что это - портрет. – Идите вверх по лестнице и выйдете к дверям в кабинет.
-Спасибо, сэр, – Джини даже сделала реверанс.
* * *
Люциус встретил её на самом верху лестницы, и Джини показалось, что он даже удовлетворенно кивнул, увидев девушку. Он дождался, пока она подойдет к нему, и, взяв её маленькую руку, поцеловал самые пальчики.
- Я уверен, что ты, осматривая сегодня Малфой-Менор, не видела и половины того, что тут есть, – Джини смутилась и порозовела. Значит, муж видел, как она разглядывала дом, скорее всего в одно из окон. - Ты уже видела животных? Позволь предложить тебе ленч на свежем воздухе, – девушка чуть присела от удивления…
- Да… - шепнула она, – конечно… - Люциус улыбнулся и, приподняв руку жены, посмотрел на браслет
- А почему ты не снимаешь браслет? – Удивился мужчина – Он не очень смотрится с…
- Я не могу его снять, Люциус, – Джини вырвала руку у мужа. Настроение вдруг стало ужасным, боль захлестнула, Джини вспомнила о том, что она просто рабыня, игрушка, которой почему-то дали благородную фамилию. – Я просто не могу его СНЯТЬ! Девушка закусила губу. – Я думала, что он и не снимается, как символ…
- Символ чего? – Удивился Люциус, спускаясь по лестнице и ведя жену под руку.
- А… - Джини вдруг подумала, что её идеи про символ рабства смотрятся глупо. - Моей принадлежности тебе…- Он вдруг остановился, удивленно изогнул брови и как-то пристально посмотрел на нее.
- Ты не вещь, – сказал он, когда они остановились у очередной двери, – дай руку. – Двери тем временем открылись, и яркое осеннее солнце больно ударило в глаза. Джини неловко прикрыла их рукой.
Люциус вывел Джини на каменную дорожку и довёл до ряда ровно остриженных кустов. Девушка протянула мужу руку и с детским удивлением увидела, что застёжку она искала совершенно не там, где нужно. Оказалось, что надо было всего лишь нажать на единственный треугольный изумруд, чтобы змейка отпустила свой хвост, и браслет упал на ладонь мужчины.
- Вот и всё, - Люциус повёл жену дальше. – Я ожидал, что ты сама обнаружишь, как его снять. – «Браслет и Гермиона обследовала, подумала Джини, а не смогла понять… но ведь она смотрела на него как на магические кандалы, а не как на хитрое украшение!»
По дорожке из белых каменных плит они вышли к круглому строению. Оттуда доносились самые разные звуки. Люциус ввёл её в само здание, и девушка оказалась в атриуме, окружённом множеством клеток. Восторг Джини был нескрываем, глаза блестели влажным, детским блеском.
- Можно мне погладить? – Спросила Джини, подходя к маленькой косуле, которая вышла на шум.
- Да, только будь осторожна, дикий зверь всегда останется таким. – Люциус сел в плетёное кресло и, откинувшись на спинку, стал наблюдать за тем, как Джини обходила клетки. Столько грации и невинности было в каждом движении этой девочки, что он невольно залюбовался ею.
Огромный попугай ара принял из её рук угощение, а шустрая обезьянка украла шпильку из волос. Джини заливалась таким весёлым смехом, что Люциус сам украдкой улыбался. У него был огромный зверинец, большие конюшни и несколько самых разных аквариумов.
- Люциус, – он повернулся к жене, – а где тот ирбис, помнишь?
- Джиневра, у меня нет ирбиса, – улыбнувшись, ответил он. – Садись, - Люциус указал задумавшейся жене кресло напротив. Перед Джини возникло блюдо с сыром, маслинами и разными овощами.
-Может, вина? - Предложил Люциус.
* * *
Джини стояла на коленях у кровати Драко и умоляла его позволить влить ему в рот лекарство. Парень почему-то отчаянно отказывался. Но с каждым разом судорога, которая пробегала по телу, причиняла ему всё больше и больше боли. Он, что есть силы, сжимал зубы, но лекарства не пил…
Люциус ходил из стороны в сторону, нервно постукивая тростью об пол, сейчас он пугал Джини тем, что просто наблюдал за происходящим, ничего не предпринимая. Драко задохнулся в очередном приступе, Джини схватила его за руку, и с тонких губ слетело:
- Гермиона… - Джини не поверила своим ушам, но, тем не менее, уловив момент, влила ему лекарство. Парень вздрогнул всем телом, синее зелье запузырилось на губах, и Драко затих.
Джини встала, и подошла к застывшему у стола Люциусу:
- Осенью и весной ему особенно тяжело, – пояснил Люциус, – особенно осенью.
- Почему он так не хочет пить зелье? Ведь ему будет легче!
- Не легче, просто он забывается на время приступа и всё. Облегчить его страдания невозможно, Джиневра, лучшие колдомедики обследовали его. Личный колдомедик Хозяина составил для него рецепт этого зелья.
- Я не знаю, что случилось с Драко, - тихо сказала Джинни, – но никто не заслуживает так страдать…
- А я и не буду скрывать, – отозвался Люциус. – Его прокляли. Я не знаю, как и каким заклятием, но оно очень сильное и зависит от времени года. У него болит всё тело, это как Круцио, только слабее и повторяется несколько раз кряду. Он слаб, просто физически слаб, едва ходит, даже когда его отпускает болезнь.
- Я боюсь спрашивать, кто был автором ЭТОГО ужасного проклятия, – Джини немного обернулась, чтобы видеть Драко.
Малфой некоторое время смотрел на жену. Губы уже готовы были сказать «тот-кого-не-вспоминают», но он удержался. Что-то заставило не «бить» девушку такой истиной. Люциус вдруг подумал, сколько боли принесёт таким признанием. И эта боль прокатилась по душе холодной волной, а чувство было настолько новое и незнакомое, что захлестнуло с головой.
- Люциус, тебе нехорошо? – Джини осторожно коснулась груди мужа. – Может быть, ты пойдёшь отдохнуть? – Столько было заботы в этих словах, что Люциусу захотелось умереть и оставить эту девочку в покое.
- Драко нужен кто-то здесь…
– Я побуду, почитаю ему книгу.
Джини опять и опять слышала, как бескровные губы шепчут что-то очень похожее на имя её подруги. Люциус тем временем кивнул и вышел. Джинни вернулась к постели парня и посмотрела в белое лицо. Она постоянно думала о том, какие муки испытывает сейчас Драко, и ей казалось, что он, даже он не заслужил такого. Слишком много зла и смертей было в этом замке. Джини невольно вспоминала свой сон, сон, который периодически возвращался, заставляя просыпаться с криком страха и стоном боли всякий раз, когда она оставалась одна в постели. Девушка чётко и подробно помнила, что видела во сне Нарциссу, которую душит Вольдеморт, глаза женщины, в которых застыл абсолютный ужас.
«Это просто сон, это… это просто сон на основе моих собственных переживаний и ужаса… Я сама боюсь умереть точно так как предыдущая леди Малфой», – уверяла себя девушка, заворачиваясь в шаль.
Люциус оставил её одну и юная леди Малфой, устроившись в кресле у постели Драко, задумалась. Вошла Глория с чашкой какао. Джини была благодарна маленькой служанке, не столько за какао, сколько за присутствие:
– Глория, – девочка остановилась и поклонилась, – останься.
Служанка подошла поближе и устроилась в ногах у Джини. Девушка взяла первую попавшуюся книгу со столика и посмотрела на этот толстый том. «Правда о прошлом» – скучный фолиант, наполненный информацией о том, как узнать правду о прошлом того или иного предмета, строения или даже человека.
«Люциус читал её, возможно… не Драко же», – размышляла юная ведьма. Но озвучила совсем другое:
– Глория, а где та пуговица, которую мы нашли? – вдруг спросила Джини, воспрянув духом. Идея, которая пришла сейчас в голову колдуньи, была поразительно наглой. «Я могу увидеть прошлое, если только найду и проведу соответствующий обряд».
– Я не знаю, миледи, вы утратили к ней интерес… возможно… простите меня миледи… – прислужница растянулась в ногах у испугавшейся Джинни. – Не бейте меня, – сквозь всхлипы стало понятно, что пуговицу наверняка у Глории отобрали на кухне…
Джинни погладила служанку по плечу:
– Тихо, не плачь, милая, – она встала и отошла немного от кресла, хлопнула в ладоши. Перед ней появился домовик, который поклонился до пола, хлопнув ушами о паркет.
– Что прикажет миледи? Линки служит… – пропищало это существо.
– Принеси мне пуговицу, которую я нашла, у кого бы она не была, – Джинни воззрилась на трясущееся создание, скопировав фирменный взгляд Люциуса.
Линки щёлкнул пальцами, и в его ладони появилась пуговица.
– Свободен. – Джини вернулась в кресло – Глория, принеси мне книги из библиотеки, все книги, которые ты найдёшь из этого списка, – она указала на последний лист фолианта «Прадва о прошлом».
– Моя леди… – Глория, успевшая немного успокоится, заплакала опять. – Я не умею… не знаю эти книги… нельзя грязнокровке брать иметь дело с магией.
– Тогда я сама поднимусь в библиотеку… А ты останешься здесь – охранять спокойствие мистера Драко, – сказав это, Джинни повернулась и вышла. По дороге она повторяла, словно для того, чтобы подбодрить себя: «Я узнаю с начала то, что случилось с Нарциссой, а потом придёт очередь Драко…».


* * *
Только к 9 вечера Драко очнулся. Его напоили восстанавливающим и снотворным зельями и уложили спать. Джини, не возвращаясь в свою комнату, пошла к Люциусу. Домовик, которого Джини удалось вызвать хлопком, сказал, что хозяин у себя в спальне.
- Люциус… - позвала она, когда вошла в комнату. – Люци… - она замолчала, потому что нашла его сидящим в кресле у камина.
- Драко уснул?
- Да…
- Садись, – тихо сказал мужчина, и Джини опустилась на маленький пуфик рядом, – если хочешь, сиди тут, – пожал плечами мужчина. – Как ОН там?
- Ему больно… - шепнула Джини, положив вдруг разболевшуюся голову на колено мужу. – Неужели нет средства? – Слёзы тугим комком застряли в горле. Весь ужас от пережитого требовал разрядки. – Гермиона обязательно что-то придумала бы, это я – глупая и малообразованная, чтобы идти и искать средства… - шептала Джини. Люциус сидел молча. Его извечно-брезгливое отношение к грязнокровкам абсолютно не было наигранным. С самого детства он не выносил их общества, считая это чем-то унизительным для себя. С тех пор ничего не изменилось. Сама мысль о том, что в его доме будет грязнокровка, не вызывала столько отрицательных эмоций, ведь у него есть прислуга, а она почти вся состояла из них. Он не хотел ничего говорить жене про разговоры о грязнокровках, потому что мысль эта не была так глупа, если бы не была так ужасна.
Драко в мучительной агонии, в бреду звал одну-единственную грязнокровку, маглорожденную ведьму, Гермиону Грейнджер. Он много раз слышал это имя, именно потому и не хотел, чтобы Джини бывала у Драко, когда ему плохо. Люциус догадывался, что девчонка, занимавшая все мысли в голове сына – не просто враг… А сейчас, сейчас всё стало без различно. Джини была гриффиндоркой, пусть это слово стало ругательством, но смысл-то его остался. Эта девочка просто не сможет причинить вред Драко.
- Джиневра, - сказал он, – ты должна родить мне сына. – Джини подняла на него глаза. – Я прошу… У Драко не может быть детей, вообще, никогда… ЭТО самое страшное проклятье из всех, которыми его тогда наградили.
Джини сидела, распахнув голубые глаза. Ужас стоял в них, и понимание.
- Я понимаю, – шепнула она и стала бледнее полотна. – Я готова сделать всё, что для этого требуется, – ей вдруг стало очень холодно, и по телу пробежала дрожь.
Люциус смотрел на макушку жены, волосы переливались огнём, распуская искры. Джини подняла голову и посмотрела прямо в лицо ему. Она казалась таким ещё ребёнком, сколько ей лет? Скоро исполнится 21, а ведь более невинного создания, Люциус ещё не видел. Она сама – дитя, а ей придётся рожать ребёнка. Но Люциус не так молод, чтобы ждать.
- Тогда иди сюда, – Люциус поманил девушку, и она послушно забралась ему на колени, провела ладонью по шее и опустилась на грудь. У неё стало такое внимательное личико, как будто девушка что-то изучала. Да она на самом деле изучала, изучала реакцию на каждое её прикосновение, каждый поцелуй.
Её тёплые, чуть влажные губы, прикоснулись к его, он отозвался, прикусывая её нижнюю губу. Джини разорвала поцелуй и посмотрела прямо в его глаза, и опять поцеловала. По телам пробежала судорога, как электрический ток, девушка принялась расстегивать мелкие пуговицы его рубашки.
Пальцами Джини пробежала по напряжённым от желания мышцам и стала целовать белую кожу. Люциус позволил ей некоторое время сидеть и увлечённо целовать себя, а потом, как будто вспомнив о чём-то, оторвал жену от себя и помог ей встать. Джини немного непонимающим взглядом посмотрела на мужа, но он повернул её спиной, и, подарив быстрый поцелуй в шею, стал расстегивать крючки на платье.
Оно с шорохом упало, оставляя Джини в одном кружевном белье. Вскоре и оно упало на пол. Только нить жемчуга приятно холодила кожу. Стоя перед горящим камином, обнажённая, Джини даже не испытывала смущения. Ей было удивительно хорошо.
Люциус медленно опустил Джини на ту самую огромную шкуру медведя перед камином. Его губы вновь накрыли возбуждённый сосок Джини, а умелые руки пробежали от груди к округлому бедру. Девушка прикрыла глаза, а губы, вздрагивая, пытались что-то прошептать.
Мужчина вернулся к ним. Джини слегка приоткрыла рот, пуская его быстрый язык к себе. Люциус пробежал по дёснам, поиграл с её языком и отпустил.
- Ну… - недовольно засопела Джини. А Люциус, усмехнувшись практически в губы жене, потянул её на себя, размещая на коленях. Джини, раскрасневшаяся от желания, прикоснулась рукой к возбуждённому члену, стараясь быть как можно ближе к нему. Прикосновения хоть и были робкими и осторожными, но уже гораздо более опытными.
Люциус удовлетворенно вздохнул, и, подхватив девушку под бёдра, начал входить в её тело. Джини запрокинула голову и тихо постанывала, ощущая медленное скольжение внутри себя. Когда он оказался весь внутри девичьего тела, его движения стали подобны первобытному танцу. Джини казалось, что Люциус движется в такт с огнём в камине. Искры отливали на платиновой макушке короной, даже нимбом.
Стон экстаза Джини стал неожиданно наградой для Люциуса, обжигающая жидкость разлилась внутри девушки. Она закричала, крепко вцепившись в плечо мужчине. Кровавые царапины на плече остались незамеченными, Люциус просто лёг рядом на шкуру…
* * *
Джини проснулась от того, что кто-то поглаживал её по плечу, но глаза открыла тогда, когда тёплые губы коснулись её губ. Люциус смотрел на неё и улыбался.
- Доброе утро, – он приподнялся на руке, – сейчас 8 утра, пора вставать. – Джинни в ответ удивлённо посмотрела на мужа. Он никогда не будил её в фиолетовой комнате, зачем же будить сейчас?
Раньше, Джини всегда ложилась спать в восемь, и вставала в шесть, но теперь она засыпала около двенадцати, а то и позже! А Люциус непреклонно будил её тёплыми поцелуями.
- Просыпайся, – шепнул он. – У меня для тебя приятная новость. – Джини обняла его шею руками.
- Доброе утро…
- Котёнок, ты скучаешь по своей семье? – Спросил он, и, дождавшись кивка, продолжил. - Почему бы не съездить к твоей матери? – Люциус постарался улыбнуться, видя, как побледнела девушка рядом.
- Ты ведь ЭТО сделал, да?
Люциус, помня вчерашний браслет, решил сначала выслушать очередную гриффиндорскую «страшную сказку».
- Что, дорогая?
- Простынь, ведь… ты обещал…
- Джиневра? – Шутка, которая показалась уместной тогда, сейчас грозила разрушить хрупкое хрустальное счастье. – Неужели я, по-твоему, на такое способен? Простынь давно постирали, а если она испорчена окончательно, то её давно уничтожили.
- А отец? Я же видела его!
- Это правда… - кивнул Люциус, – но поверь, я ему ничего не посылал. – Джини нервно кивнула, а потом тихо спросила:
- Люциус, я скучаю по Гермионе. Можно, я поговорю с ней?
Малфой промолчал. Он неспроста хотел увезти жену к матери. Часто Люциусу снилось, что его будят словами «ваш сын умер». Они, эти слова, звучат как удар грозы, и Люциус всегда просыпался с болью в сердце. Так было до того, как в жизни Люциуса появилась маленькая, испуганная и обозлённая девочка. Девочка, которую он жестоким решением сделал своей женой, загнав, как маленького котёнка в ловушку.
А сейчас, чувствуя тепло и ласку жены, он решился. Пусть в его доме появится ещё одна грязнокровка, он ведь купил 25 рабов в имение, будет и 26… Лишь бы Драко был хоть немного счастлив. А ещё как же счастлива была бы Джини! Люциус был бы рад увидеть искреннюю улыбку ребёнка вновь.
Джини будет не просто благодарна, будет счастлива видеть любимую подругу. Есть целых две причины привести грязнокровку. Пора приводить план в действие.
- Когда? Когда мы можем отправиться?
- В эту субботу, дорогая. – Люциус выбрался из-под одеяла и призвал халат. – А пока ты можешь написать об этом матери, только я прошу тебя, не обращайся персонально к НЕЙ, письма читаю не только я. Почту просматривают. – Прямо сказал Люциус. Джини притянула к подбородку одеяло и прошептала:
- Ме…ерлин, прости… Я даже не могла подумать… Ты показался мне просто злым садистом, запрещая писать родным. – Сказала девушка. – Я даже подумать не могла, что ТВОЮ почту могут читать…
Люциус только молча пошёл в ванную комнату.