— Мы не станем ничего опошлять, ибо знаем: то, что было, — неповторимо и безвозвратно. Почувствуем, что это последние часы с их меланхолией и тоской — нюансами счастья. Чего стоило бы счастье без прощания? — Э.М. Ремарк

Тот, что дома ждёт — он другой совсем,

Он уже не лекарство от всех проблем,

Он уже не решение всех дилемм,

Но он дорог мне стал со временем,

Жаль, в груди моей нету двух сердец,

Жаль, меня не заменит сестра-близнец,

Я уже не могу быть рабой колец,

И не в силах всему положить конец.

Всех нежней буду с мужем я в эту ночь,

Как жена, как мать, как сестра, как дочь,

Растворюсь в нём, как в озере тёплый дождь,

И душа его птицей умчится прочь

Ну а тот, кто мою жизнь зажёг огнём,

Перестанет дышать тёплым ясным днём,

Вслед за ним полечу туда, где вдвоём,

Мы сольёмся с ним, как река с ручьём…

— Флёр

Тёмный Лорд заблуждался, думая, что сможет удовлетворить свою страсть к Белле за одну ночь. Наоборот, она разгорелась ещё сильнее и Волдеморту пришлось уступить натиску чувств. Он презирал себя за слабость, но ещё больше ненавидел Беллатрикс за то, что она провоцировала его на определённые действия. Лорд уверял себя, что если бы Белла смогла выкинуть его из головы, и он не ощущал бы огромной волны желания, постоянно исходившей от неё, то всё могло бы быть по-другому. Он мстил ей за свои внутренние страхи, и Белле приходилось расплачиваться за них глубокими царапинами на спине и плечах, искусанными в кровь во время поцелуев губами, порванными платьями и синяками на бёдрах, появлявшихся от того, что Лорд намеренно причинял ей боль во время близости. Это казалось странным, но Белла залечивала заклинаниями только те дефекты, которые невозможно было скрыть под одеждой. Ей нравилось ощущать слабую боль при ходьбе, нравилось проводить пальцами по царапинам, потому что они напоминали ей о Волдеморте и о том, что он снова вместе с ней. После их первой ночи Белла уже знала, что больше Лорд не оттолкнёт её. Женским чутьём она ощущала, что одержала победу, и, хоть это и страшило её, Белла не смогла сдержать торжествующей улыбки, когда следующим вечером Лорд приказал ей прийти к нему в спальню.
Конечно, их отношения всё равно не были такими, как раньше. Волдеморт держал Беллатрикс на расстоянии, насколько это было в его силах. Ей не было позволено оставаться с ним на всю ночь, а днём Тёмный Лорд избегал общения с Беллой. Даже на собраниях Пожирателей Смерти он едва удостаивал её беглым взглядом. Подобное поведение было вызвано тем, что Волдеморт опасался, что его голос дрогнет при обращении к Беллатрикс, и Пожиратели заметят это. Однако на этот счёт Лорд мог не волноваться — обитатели Малфой-мэнора были слишком заняты войной, чтобы обращать внимание на подобные пустяки. Удача продолжала сопутствовать тёмной стороне, и все как один были уверены в том, что Министерство Магии падёт со дня на день. Однако не все волшебники разделяли всеобщую радость — Малфои были подавлены. Люциус, лишившись палочки, а вместе с ней и уважения своих соратников, стал жалкой тенью гордого аристократа, каким был всю свою жизнь. Нарцисса почти не выходила из своих комнат, и большую часть времени проводила вместе с Драко. Белла практически не видела ни сестру, ни племянника, но она и не нуждалась в их обществе. В конце лета из Азкабана вернулся Рудольфус — и она была счастлива снова увидеть его. Белла знала, что Тёмный Лорд будет ревновать, но ничего не могла с собой поделать — узнав, что Пожиратели, совершившие побег из Азкабана, находятся в Малфой-мэноре, она быстрее молнии метнулась в гостиную, чтобы найти мужа. Беллатрикс было всё равно, что подумают остальные, она просто бросилась Рудольфусу на шею и обняла его так крепко, как только могла. На какое-то мгновение Руди даже подумал, что это не просто дружеское объятие, и что за то время, которое он провёл в тюрьме, Беллатрикс смогла избавиться от своей болезненной одержимости Тёмным Лордом, и у него теперь есть шанс… но его иллюзии были жестоко разрушены Волдемортом, который подошёл к ним и что-то сказал, и этого хватило для того, чтобы Белла отпрянула от мужа. Рудольфус молча склонился перед своим повелителем, пользуясь возможностью скрыть от Беллатрикс своё искажённое болью лицо.

* * *

Волдеморт ни за что не признался бы себе в этом, но он безумно хотел избавиться от Лестрейнджа. Конечно, под этим не подразумевалась смерть Рудольфуса, у Лорда не было права разбрасываться сильными и верными слугами, но мысль о том, что неплохо было бы отправить Руди куда-нибудь подальше, не покидала Лорда с момента возвращения Лестрейнджа. Не давая последнему набраться сил после тюремного заключения, Волдеморт посылал Рудольфуса на самые опасные задания, и когда пришла пора выбирать, кого из Пожирателей отправлять на акцию, посвящённую поимке Гарри Поттера, Лорд назвал имя Лестрейнджа первым. Беллатрикс рвалась в бой вместе с мужем, но ей было отказано в этой чести. Лорд мотивировал свой выбор тем, что Белла могла потерять контроль над собой, и убить Поттера сама. Потаённо же он надеялся, что Рудольфус отличится в битве, возможно даже именно он захватит мальчишку в плен, и тогда можно будет вознаградить своего верного слугу, отправив его восстанавливать силы куда-нибудь на континент, во Францию или даже в Дурмштранг — неважно, лишь бы подальше от Англии. Беллатрикс будет знать, что её супругу ничего не угрожает, что Лорд доволен им, и Рудольфус покинет её мысли, а значит Белла будет принадлежать только ему одному. План был великолепным, однако судьбе было угодно распорядиться по-другому.
Беллатрикс не находила себе места. Она негодовала из-за решения Тёмного Лорда оставить её в стороне от такой важной операции, но поделиться своими чувствами ни с кем не могла. Рудольфус, уходя из Малфой-мэнора, поцеловал её руку и обещал, что Белла и не заметит, как он вернётся обратно. Однако прошёл уже не один час, а Пожиратели Смерти так и не вернулись с задания. Беллатрикс металась по комнате, хватала различные предметы, переставляла их, то садилась, то вставала и снова начинала кружить. В её голове был полный сумбур, мысли путались, а тело предательски дрожало от непонятного чувства страха. Никогда раньше Белла не испытывала ничего подобного. Конечно, случалось, что они с Рудольфусом участвовали в разных операциях, но она всегда была уверена, что снова увидит мужа, живого и невредимого. Умирали другие, но к ним, к Лестрейнджам, это не имело никакого отношения. 
Внезапно распахнулась дверь и на пороге комнаты показалась Нарцисса. Белла удивлённо взглянула на сестру — та никогда не входила без стука, да и сам факт прихода к ней Нарциссы был необычен — сёстры уже давно перестали общаться, если на то не было особой необходимости.
— Белла, — звенящим от напряжения голосом сказала Нарцисса. — Там… там…
— Что случилось? — нервно сглотнула Белла. В животе скрутился тугой комок и мучительно быстро подступал к горлу. «Нет, нет, нет, нет!» — твердила себе Беллатрикс, тщетно пытаясь удержать слёзы.
— Они вернулись, и Руди… — Нарцисса обречённо опустила голову. — Иди и взгляни сама.
Белла стремительно вскочила и, оттолкнув сестру от двери, бросилась вниз. Уже через несколько секунд она влетела в комнату, где находились Пожиратели. Никто не говорил ей, какую из огромного количества комнат Малфой-мэнора выбрать, Беллу вёл внутренний голос. Она растолкала толпу волшебников и в ужасе застыла перед открывшейся картиной.
На диване лежало кровавое месиво, которое только при пристальном рассмотрении оказывалось человеческим телом. Вместо лица было кровавое месиво, руки были как-то неестественно вывернуты, местами даже торчали кости. Запах запёкшейся крови буквально сшибал, но Белла всё же подошла ближе и вгляделась в лежащее перед ней существо. Нет, даже если бы его состояние было в сто раз хуже, она бы узнала его.
— Руди? — еле слышно пробормотала она.
— Поттер со своими дружками обвели нас вокруг пальца, — голосом, совершенно лишённым каких-либо эмоций, заговорил Рабастан. — Они напились оборотного зелья и… Рудольфус преследовал Нимфадору Тонкс и Рональда Уизли, и этот щенок… он… — младший Лестрейндж больше не был в состоянии говорить.
«Тонкс… Уизли… — звучало в голове Беллатрикс. — Тонкс! Дочь Андромеды!» Это было слишком жестоко. И Уизли… жалкие предатели крови, как они могли на это осмелиться, как…
Белла обвела взглядом присутствующих. Она медленно скользила по ним глазами, и с каждой секундой убеждалась, что сочувствия ей не найти. На лицах Пожирателей было написано что угодно — страх, шок, растерянность и даже торжество — но не жалость. Беллатрикс гордо вскинула голову. Она знала, что её не любят, что опасаются, но чтобы её так ненавидели — это стало неприятным открытием. Только Рабастан стоял рядом совершенно потерянный. Он тоже плохо относился к жене брата, но это было ничто по сравнению с тем, как сильно он любил Рудольфуса. На Беллу ему было плевать — но по крайней мере в этот момент он не упивался её горем.
— Пошли вон! — громко приказала Белла. Никто не шевельнулся. — Вон! — заорала она в голос.
— Я думаю, вам стоит покинуть нас, — Волдеморт бесшумно возник в комнате как будто из ниоткуда. — Пусть останется только Снейп.
Белла молча наблюдала за тем, как Пожиратели покидают комнату. Она была настолько подавлена, что даже не обратила особого внимания на Лорда. Единственное, что она видела перед собой, был Рудольфус. Белла опустилась перед ним на колени и осторожно поднесла руку к его лицу. Прерывистая струйка воздуха говорила о том, что её муж ещё жив, но надолго ли?
— Спасите его, — прошептала Белла, чувствуя, как слёзы начинают литься из её глаз бесконтрольным потоком. — Спасите его, пожалуйста!
Она так давно не произносила этого слова. Беллатрикс Лестрейндж не привыкла ни о чём просить. 
— Мы сделаем всё возможное, — мягко произнёс Волдеморт. Его руки опустились на плечи Беллы, пытаясь заставить её подняться.
— Я хочу, чтобы он жил! — продолжала плакать Белла.
— Он будет жить, я обещаю, — тихо сказал в ответ Лорд. Ему пришлось чуть ли не силой поднимать Беллатрикс на ноги. Она вцепилась ему в мантию и уткнулась лицом в грудь, не переставая рыдать.
— Помогите ему… — прерывисто шептала она.
— Да, Белла, да, — забывшись, Волдеморт прижал её к себе. Снейп отвёл глаза.
— Ты должна пойти к себе и прилечь. Нарцисса поможет тебе…
— Нет, не надо Нарциссу. Я сама… — Белла вытерла слёзы и отступила от Волдеморта на несколько шагов. — Если он умрёт, я, я… — голос снова задрожал, и она не закончила.
— Всё будет хорошо, Белла. А теперь иди, — приказал Лорд.
Она повиновалась. Только около самой двери Беллатрикс оглянулась, и в её взгляде было столько мольбы, что Волдеморт не мог отказать ей. Если до этого у него ещё существовали какие-то сомнения, то теперь он просто не мог позволить Рудольфусу умереть. Его смерть вовсе не освободила бы дорогу к единоличному обладанию Беллой, наоборот, она стала бы непреодолимой преградой. Беллатрикс никогда не простила бы того, кто отнял у неё единственного друга, даже если бы это был сам Тёмный Лорд. Волдеморт понял, что в тот момент, когда построил этот своеобразный треугольник, навеки заключил в него не только Беллу и Рудольфуса, но и себя самого.
— Ты должен вылечить его, Северус, — обратился Лорд к Снейпу. — Любой ценой.
— Да, Милорд, — кивнул Снейп. — Как прикажете.
— Вытащи его с того света. Сделай что угодно, только пусть он выживет.
Снейп поджал губы. Он ненавидел Лорда за его склонность к двойному языку. Сколько раз его просьбы «вылечить» того или иного человека на самом деле означали приказ как можно скорее убрать этого волшебника с дороги. Волдеморт ценил Снейпа за его способность безошибочно улавливать смысл этого глубокого языка, но теперь зельевар был в затруднении. После того, что он только что видел…
— Милорд, — произнёс он. — Я должен знать… мне нужно прилагать все силы для того, чтобы излечить Лестрейнджа? Или… 
Глаза Волдеморта налились кровью. Он понял, к чему клонит Снейп, и волна ненависти к собственной слабости поднялась внутри.
— Не смей лезть в то, что тебя не касается! — прошипел он, доставая палочку. — Круцио!
Покончив с наказанием, Лорд резко повернулся и пошёл к двери. Уже приоткрыв её, он обернулся и бросил Снейпу:
— И на этот раз я действительно хочу, чтобы ты его вылечил.

* * *

На несколько месяцев мир Беллатрикс замкнулся. Единственное, что интересовало её, было состояние здоровья Рудольфуса. Белле было безразлично даже то, что Волдеморт захватил Министерство Магии, что мальчишка Поттер со своими дружками пустился в бега, что Пожиратели Смерти уже почти что победили Орден Феникса. Дни Беллы проходили совершенно одинаково — она вставала очень рано, быстро завтракала и затем шла к Рудольфусу. Меняла ему повязки, расчёсывала волосы, шептала что-то неразборчивое. Белла оставалась рядом с мужем до позднего вечера, лишь ненадолго покидая его. Снейп, готовивший для Рудольфуса зелья, был вынужден признать, что с Беллатрикс можно иметь дело. Поначалу его раздражало её постоянное присутствие, он думал, что Белла будет мешать, лезть со своими бесполезными советами, и в итоге все его старания помочь Лестрейнджу окажутся бесполезными. Однако Беллатрикс молча помогала Снейпу, сама поила мужа зельями, и Снейп даже был благодарен ей за это — пытаться влить что-то в рот человеку, который совершенно не контролировал свои движения, было весьма проблематичным. К тому же зелья зельями, но часами сидеть рядом с безразличным ему человеком, говорить ему, что всё будет хорошо — заниматься этим Снейп не собирался. У него и так было полно забот, особенно теперь, когда Волдеморт назначил его директором Хогвартса.

Осень близилась к концу, и теперь можно было смело сказать, что усилия Беллатрикс и Снейпа не пропали даром. Рудольфус стал поправляться. После того, как Белла уже была уверена, что её муж выживет, у неё как будто открылись глаза. Все эти долгие месяцы самым важным было сохранить Рудольфусу жизнь, всё остальное было второстепенным. Но теперь Белла увидела, насколько изуродовано лицо её мужа. Исправить это было не под силу даже самым опытным и знающим Пожирателям Смерти. Всю правую сторону лица Рудольфуса покрывали глубокие шрамы, шея была как будто сшита из множества заплаток — но он был жив. Постепенно он начал вставать с постели и совершать небольшие прогулки — вначале по коридорам Малфой-мэнора, затем стал выходить в сад. Конечно, всё это совершалось под чутким руководством Беллатрикс. Она бережно держала Руди за руку и медленно вела его вслед за собой. Белла не давала мужу зеркало, наивно оттягивая момент, когда Рудольфус должен будет узнать о том, как он теперь будет выглядеть до конца дней. Но Руди уже давно осознал степень своего уродства. Как только он смог снова контролировать свои руки, он ощупал лицо, внимательно исследовал шрамы. У Лестрейнджа было много ночей для того чтобы вдоволь настрадаться, поэтому теперь осторожность Беллатрикс и её мнимое безразличие к его внешнему виду вызывали у Рудольфуса горькую усмешку. Он знал, что Белла не оставит его и что ей действительно всё равно, как он выглядит, но Руди не мог заглушить в себе внутренний голос, который говорил ему, что теперь он уж точно никогда не сможет составить Волдеморту достойную конкуренцию. Несмотря на всю абсурдность подобных мыслей, в тайне Рудольфус всё ещё надеялся, что Беллатрикс сможет стать ему не только другом, но и женой, настоящей женой. 
Однажды Рудольфус сам попросил Беллатрикс дать ему зеркало. Ему надоело жить в неведении. Белла не стала противиться, зная, что скрывать правду дальше просто бессмысленно. Руди долго смотрел на своё отражение, не отрывая взгляда от предательски точного стекла. Белла молча сидела рядом. Ей нечего было сказать, она не знала, как утешить мужа, да и не понятно было, нуждается ли он в утешении. Внезапно Рудольфус издал какой-то звук, который можно было принять за хриплый, сдавленный смех. Белла с удивлением взглянула на мужа. Тот действительно улыбался, только его улыбка, ясная и добрая раньше, теперь казалась жутким оскалом.
— Что случилось? — прошептала Беллатрикс.
— Теперь я не менее уродлив, чем Он. Вот только тебе всё равно, не так ли? — Рудольфус отбросил зеркало прочь и отвернулся, не давая Белле разглядеть боль в его глазах.
Беллатрикс онемела. Она даже не думала, что Рудольфус, после стольких лет, всё ещё…
— Руди… — прошептала она. — Ты… ты до сих пор… — закончить фразу она не могла, к горлу подкатил комок, на глаза навернулись непрошеные слёзы.
— Я любил тебя всю жизнь. И продолжаю любить, — глухо ответил он.
Настало долгое, тяжёлое молчание. Рудольфус и Беллатрикс избегали смотреть друг другу в глаза. Казалось, что из-за этого признания рухнули их отношения, но на самом деле оно всего-лишь разрушило хрупкую конструкцию лжи и самообмана, которую Лестрейнджи, в особенности Белла, построили вокруг себя. С её стороны было глупо и наивно думать, что Руди относится к ней только как к другу, а Рудольфусу, в свою очередь, надо было понять, что упрёки только разозлят его жену. Одно было точно — последний раз им было так плохо наедине друг с другом очень давно, ещё до того, как Руди согласился играть свою незавидную роль в любовном треугольнике, созданным Тёмным Лордом. 
— Уходи, Белла, — пробормотал Рудольфус. — Давай сделаем вид, что этого разговора не было.
— Так не получится, — покачала головой Беллатрикс.
— Ни тебе, ни мне не впервой притворяться. Уходи, прошу, — его голос, всегда сильный и жёсткий, дрогнул.
Белла покорно поднялась и вышла из комнаты. Оказавшись в коридоре, она прижала разгорячённый лоб к холодному стеклу ближайшего зеркала и закрыла глаза. Она не могла позволить себе потерять и Рудольфуса.

* * *

Рождество выдалось снежным и Беллатрикс не смогла сдержать вздох восхищения, когда увидела из своего окна засыпанный снегом сад Малфой-мэнора. Никто из обитателей особняка не собирался праздновать, не зная, как отнесётся к этому Тёмный Лорд, да и настроение у всех было довольно мрачное. Несмотря на то, что режиму Лорда подчинилась вся Британия, Гарри Поттер всё ещё оставался жив, а значит, Волдеморт не мог спать спокойно. Он не чувствовал себя победителем, и его состояние передавалось и соратникам. Пожиратели Смерти бесчинствовали в Лондоне и его окраинах, пытаясь тем самым заглушить в себе чувство неуверенности. Эйфория первых месяцев власти сменилась настороженностью и постепенно нарастающей паникой. Практически никто из Ближнего Круга не верил, что расправиться с Поттером будет легко. Волшебники предчувствовали, что грядёт великая, последняя битва, но пока что она была далеко. 
Белле не передался общий пессимистичный настрой. Она была слишком занята своими личными проблемами, чтобы задумываться ещё и о политике. Если бы кто-нибудь спросил её, что она думает о Поттере, находящемся в бегах вместе со своими друзьями, об остатках Ордена Феникса, то Беллатрикс пожала бы плечами и презрительно хмыкнула. Она знала, что Тёмный Лорд одержит победу, и другой мысли Беллатрикс даже не допускала. Лорд не мог проиграть, ведь не для этого же он практически воскрес из мёртвых! Гораздо больше политических проблем Беллу волновали её отношения с Рудольфусом. Они больше не вспоминали тот разговор, но и забыть о нём были не в силах. Иногда Белла даже мечтала, чтобы кто-нибудь применил к ней заклинание забвения. Руди временами думал о том же, но сама мысль обратиться, допустим, к Снейпу, и попросить у него стереть воспоминания, связанные с собственной женой, вызывали у Лестрейнджа приступы нервного смеха. Рудольфус и Беллатрикс сторонились друг друга; они перестали проводить вместе вечера, больше не бродили, взявшись за руки, по дорожкам сада Малфой-мэнора. Волдеморт, конечно, заметил это и со злорадством в душе отметил, что ему нравится такое положение вещей. Теперь, когда жизнь Рудольфуса была вне опасности, Тёмный Лорд считал, что он имеет полное право пользоваться Беллатрикс и не чувствовать себя виноватым. Рудольфус стал раздражать Лорда. Беллатрикс так заботилась о нём, так переживала, что Волдеморт невольно задумался — а стала бы она так же сидеть возле него, если бы ему понадобилась помощь? Конечно, такая мысль была абсурдна — что могло повредить бессмертному, сильнейшему магу? Да и потом — разве Беллатрикс не доказала свою преданность и любовь, бесстрашно пойдя в Азкабан? Но тем не менее Волдеморт не мог отделаться от чувства, что Рудольфус занимает в жизни Беллы слишком большую часть, и что он дорог ей гораздо больше, чем того мог разрешить Лорд.
Рождественским утром Беллатрикс столкнулась с Волдемортом в холле Малфой-мэнора. Лорд схватил её за талию, притянул к себе и прошептал:
— Ты придёшь ко мне сегодня.
Это был не вопрос, а приказ.
Белла нервно сглотнула. Она мучалась из-за того, что в последнее время так мало внимания уделяет Милорду, но тяжёлые размышления о Рудольфусе не оставляли её ни на секунду. Быть с Волдемортом, думая при этом о муже, было просто невозможно, но, похоже, Тёмного Лорда это не волновало.
— Я устал ждать, — он укусил её шею и резко повернул голову Беллы так, чтобы ведьма смотрела ему прямо в глаза. — Ведь я могу и разозлиться, Беллатрикс…
— Хорошо, я всё сделаю, — торопливо произнесла она. — Сегодня…
— Сегодня, — повторил Волдеморт, приближая лицо для поцелуя.

* * *

Сегодня для них не настало. Тёмный Лорд думал, что это Рождество станет его триумфом, что он наконец-то одержит окончательную победу, но судьба вновь заставила его ждать. Отправляясь в Годрикову Лощину, Волдеморт ощущал себя очень странно. Он знал, что там будет Поттер, знал, что верная, преданная Нагини схватит мальчишку и будет цепко держать в своих крепких объятиях до прибытия своего хозяина, и тем не менее Тёмный Лорд не мог избавиться от напряжения. Слишком часто он обманывался в своих ожиданиях. Лорд привык ожидать подвоха, и хотя сейчас рядом с Поттером не было Дамблдора, который мог бы защитить его в самый опасный момент, оставлять его одного надолго было бы слишком опасно. Поэтому Волдеморт спешил. Он мог бы аппарировать прямо в дом Батильды, где Нагини уже схватила Поттера, но позволил себе одну слабость — он шёл по Годриковой Лощине, в точности повторяя маршрут шестнадцатилетней давности. 
Казалось, что ничего не изменилось с той поры, только вместо увядших листьев улицы покрывал снег, а вместо бумажных летучих мышей и светящихся тыкв, маггловские дома украшали свечи и красно-золотые шары, а в воздухе разливался еле уловимый аромат хвои. Был Сочельник — и в памяти Волдеморта возникло непрошеное воспоминание — он вспомнил, как во время учёбы в Хогвартсе оставался в школе во время рождественских каникул. Никто не присылал ему подарков, но они никогда и не интересовали скрытного слизеринца. Том Риддл использовал эти дни с пользой — две недели каникул зачастую приносили ему больше знаний, чем весь учебный год. Он бродил по полупустому замку, открывая всё новые и новые его тайны, разгадывая загадки, которые были недоступны для сотен предыдущих поколений. Разве не Хогвартс подарил ему знания о Хоркруксах? Разве он виновен в том, что захотел постичь то, что магия сама предложила ему? Тёмный Лорд усмехнулся. Он был уверен, что те, кто гордо называют себя членами Ордена Феникса и борцами со злом, не устояли бы перед очарованием бессмертия. Но он был первым, кто смог понять, как расколоть свою душу, и этим знанием Волдеморт был не намерен делиться ни с кем. Разве что… воображение нарисовало перед Лордом очередное воспоминание. Беллатрикс, только что убившая свою очередную жертву. Горящие безумным блеском глаза, растрёпанные волосы, рот, растягивающийся в улыбке, чтобы через секунду зайтись сумасшедшим смехом… это было такое прекрасное зрелище, что у Волдеморта перехватило дыхание. Она могла бы… могла бы стать его вечной спутницей. Разве Белла не говорила ему, что готова продать душу, лишь бы только вечно быть рядом со своим Лордом? И он может позволить ей сделать это, надо только рассказать, что за секрет хранят в себе чаша Хельги Хаффлпафф, диадема Кандиды Когтевран, медальон Слизерина и даже Нагини… «Нагини!» — Волдеморт отогнал от себя все ненужные мысли. Сейчас надо было думать только о Поттере.
Он взлетел на второй этаж старого дома без малейшего шума, желая произвести максимальный эффект, но его никто не ждал. Распахнув двери, Тёмный Лорд увидел лишь Нагини, ползающую среди груды разбитого фарфора и простого стекла.
— Нет! — это был крик отчаяния, крик совершенно опустошённого человека.
— Нет! — повторил Лорд, в ярости сметая на пол книжные полки, шкаф, оставшуюся целой посуду… Нагини уползла в коридор и осталась там. В темноте мерцали её узкие глаза. Змея была бесстрастна. Она знала, что хозяин всегда снабдит её едой и защитит от обидчиков, а больше её ничего не интересовало. Волдеморт мечтал стать таким же, как и его любимица, но не мог. Расколов свою душу, он не избавился от чувств, а эмоции всегда имели над ним слишком большую власть. Поэтому сейчас, вместо того, чтобы покинуть место, принёсшее ему столько разочарований, Тёмный Лорд продолжал крушить комнату, оглашая воздух дикими криками ярости. Внезапно его взгляд упал на пол. Среди осколков виднелась рамка фотографии. Он призвал её к себе и при первом взгляде на изображение понял, что всё же не зря пришёл в этот дом. Со снимка на него глядел вор Бузинной палочки, и теперь Волдеморт знал его имя.

— Милорд! — воскликнула Беллатрикс, вскакивая с кресла. Она весь вечер прождала Волдеморта, и уже начала опасаться, что он вовсе не придёт.
— Уйди, Белла, — бросил он ей, даже не взглянув. У него совершенно не было времени на то, чтобы объяснять Беллатрикс, что в данный момент она не значит для него ничего по сравнению с Геллертом Гриндевальдом.
— Но… — её нижняя губа дрогнула. — Вы же говорили… просили…
— Белла, убирайся! — заорал Лорд, окончательно потеряв терпение. — Мне не до тебя сейчас! Поттер снова сбежал, и… — тут он остановился, в последний момент отказавшись от идеи посвящать Беллатрикс в тайну Хоркруксов.
Она ничего не ответила. Только гордо вскинула голову и убежала из его спальни, громко хлопнув дверью. Волдеморт даже не бросил ей вслед Круцио за такую наглость. Он был слишком увлечён новым открытием. Бузинная палочка, Дар Смерти, его последнее, сильнейшее оружие, которое слишком долго манило из-за загадочного тумана, наконец-то обрела очертания и Волдеморт уже почти ощущал, как его рука обвивает её рукоятку. Это казалось гораздо соблазнительнее, чем плечи и губы Беллы. К тому же, Беллатрикс никуда не денется. Она будет ждать его всегда, а вот откладывать встречу с Гриндевальдом было непозволительной роскошью. Тёмный Лорд аппарировал из Малфой-мэнора через несколько минут.
Беллатрикс, после того, как Лорд выгнал её, металась по дому, не зная, где остановиться. Её душили слёзы. Понять Волдеморта было выше её сил. Белла понимала, что ничем не провинилась, что произошло что-то чрезвычайное, о чём Лорд решил не делиться с ней. Это было обидно, обидно настолько, что хотелось влепить ему пощёчину, такую сильную, чтобы отпечаток от пальцев не сходил с его лица как минимум неделю. Но это было невозможно. Беллатрикс устало опустилась на какой-то диванчик в нише и уткнулась носом в подушку, заливая её слезами, которые больше не могла сдерживать. Она не слышала, как в коридоре послышались шаги.
— Белла, — раздался знакомый голос.
Она испуганно взглянула наверх. Перед ней стоял Рудольфус.
— Что ты хочешь? — всхлипнула она.
— Ничего, — он присел рядом. Руди избегал смотреть на жену, его взгляд бесцельно блуждал по стене напротив. 
— Я не хочу, чтобы ты видел, как я плачу, — капризно произнесла она. — Уходи.
— Людям свойственно плакать. А ты не плакала даже в Азкабане, — последовал ответ.
Беллатрикс поёжилась. Действительно, всё так и было. Да и зачем было плакать, сидя в тюрьме? У неё не было причин для этого. Тогда она знала, что Тёмный Лорд вернётся и щедро наградит её за верность. Но теперь всё было совершенно по-другому. Волдеморт вернулся и снова приблизил её к себе, но разве это было сравнимо с той безумной страстью, которая связывала их раньше? Теперь Беллатрикс была для Тёмного Лорда на втором, если не на третьем месте, а что стало для него главным, она не знала, и это убивало вернее любой Авады. 
— Рудольфус, если бы ты только знал… — прошептала она.
— Я знаю, — прервал он её. — Мне очень хорошо известно, какого это — ждать малейшего знака внимания, малейшей ласки, а в ответ получать удар за ударом. Я жил так всю жизнь, мне ли не знать.
— Руди, не надо! — с надрывом в голосе воскликнула Белла. — Прекрати мучать меня! Я знаю, что виновата, но я не могу ничего исправить. Я не могу повернуть время вспять и тем более не могу перестать любить его!
— Любить? — Рудольфус резко повернулся лицом к Беллатрикс и схватил её за руку. Его пальцы были холодны, словно лёд. — Что это за любовь, Белла? Любовь сумасшедшей?
Она отшатнулась от него, как будто он ударил её по лицу.
— Прости, — Руди опустил голову. — Ты знаешь, я не то хотел сказать…
— Я не виновата, — глотая слёзы, сбивчиво заговорила Белла. — Ты думаешь, мне легко выносить эти голоса в моей голове, эти кошмарные сны, эти… вопли людей, которых я убила лет двадцать назад, а слышу их так громко, как будто они до сих пор передо мной? Руди, я думала, что хоть ты поймёшь меня…
— Я понимаю! — Рудольфус сильно сжал руку Беллатрикс. — Но я устал понимать и ничего не получать взамен.
— Что ты хочешь? — Белла невольно вжалась в спинку дивана. От Рудольфуса не пахло алкоголем, но было бы лучше, если бы он был пьян. Тогда можно было бы не верить этим словам, списать их на опъянение.
— Я тебе противен? — Руди прижал к губам руки Беллы и стал покрывать их отрывистыми, обжигающими поцелуями. — Ответь, чем я хуже?!
— Руди, ты дорог мне. Я люблю тебя, по-своему, но люблю! — она пыталась вырваться, но Рудольфус, даже после травмы, был намного сильнее.
— А он? Он любит тебя? Ответь! — резким рывком он навалился на Беллу и дёрнул вниз край воротника её платья. Послышался треск рвущейся ткани.
— Да! — яростно зашипела Белла. — Он любит меня, он любит так… так, как он понимает любовь!
— Он её не понимает! — Рудольфус схватил жену за подбородок, заставляя смотреть ему в глаза. — Ты живёшь иллюзиями, Белла
Она глядела на него и отказывалась понимать. Слова Рудольфуса были слишком правдивы, чтобы свободно пустить их в своё сердце. 
— Отпусти себя на свободу, Белла, — печально произнёс Руди.
— С тобой? — прошептала она.
— Только со мной. Я единственный, кто любит тебя, — он ответил с поцелуем, от которого у Беллатрикс перехватило дыхание. В последний раз она целовалась с Рудольфусом ещё в школе, но тогда это было совсем по-другому. Теперь в этом поцелуе было отчаяние, одержимость обречённого на смерть. Отчаявшийся любовник, отвергнутый муж — Рудольфус слишком долго жил ожиданием и теми крохами нежности, что Белле удавалось сберечь для него. Он стаскивал с неё платье, не опасаясь, что их могут увидеть — Малфой-мэнор был пуст, Люциус и Нарцисса безвылазно сидели в своих спальнях, да в эту часть особняка никто и не заглядывал. Рудольфус покрывал обжигающими поцелуями плечи и грудь Беллы, понимая, что этот раз — первый и последний. Он торопился, боясь, что Беллатрикс оттолкнёт его, но она не сопротивлялась. Ей было нужно почувствовать себя нужной кому-то, она хотела ощущать на своём теле чьи-то нежные руки и губы. Белла осторожно провела пальцами по шрамам на лице Рудольфуса, затем приникла к ним губами. Он не был противен ей, и Белла хотела, чтобы Руди знал об этом. Почувствовав его в себе, она застонала и прижалась к нему теснее.
— Руди, я люблю тебя… — шептала она, обвивая его шею руками, и это была чистая правда.
— Ты сломала меня, Белла… — глухо, охрипшим от страсти голосом, отвечал он. — Но я не могу ненавидеть тебя, слишком сильно люблю… — его речь стала бессвязной, он снова захватил губы Беллы, сцеловывая с них всю неполученную нежность.
Они выгнулись в последний раз и затихли. Сознание возвращалось медленно. Белллатрикс задумчиво перебирала волосы Руди, а он тяжело дышал, положив голову ей на грудь. 
— Не зови меня больше, — тихо сказала она. — И я тоже не буду звать.
Рудольфус кивнул. 
— В твоих объятиях легко умереть, — произнёс он внезапно. — В тебе нет осторожности, ты не оберегаешь жизнь, а разрушаешь её. Я бы хотел, чтобы моя жизнь кончилась прямо сейчас.
На миллионную долю секунды в голове Беллы мелькнула мысль, что она могла бы исполнить желание мужа.
— Нет, Руди. Ты будешь жить ещё долго. Разве не для этого я выхаживала тебя? — она улыбнулась, но на душе у Беллатрикс уже скребли кошки. Она поняла, что должна будет отпустить от себя Рудольфуса. Пришла пора сломать этот любовный треугольник. «Я должна поговорить с Лордом, — подумала Белла, — пусть он позволит нам развестись. Руди заслужил счастье, а я… я буду только с Томом. Навечно».