Но, несмотря на это, Джинни так и не удалось расслабиться: ее была дрожь, руки и ноги плохо слушались, кружилась голова. Складывалось впечатление, что если девушка сделает еще шаг, то непременно потеряет сознание. А Беллатрикс если и замечала ужасное состояние Джиневры, то не подавала виду. Не пряча волшебной палочки и направляя ее в сторону Джинни, словно боясь, что девушка нападет, Белла громко постучала. Вместо ответа послышался тихий скрип открывающейся двери, пропускающей волшебниц в большой и темный кабинет.

Возможно, это место могло бы показаться Джинни очень даже приятным и уютным, если бы она сейчас не была скована ужасом и не ожидала, что в любую секунду случится что-то ужасное. Когда они с Беллатрикс оказались в кабинете, дверь с таким же негромким скрипом закрылась, от чего Джиневра вздрогнула и замерла на месте, не в силах идти дальше. Белла, как поняла девушка, остановилась всего в нескольких шагах позади нее.

В кабинете громко тикали часы, по-прежнему слышалось тяжелое дыхание Беллатрикс и звуки непогоды за окном, но в то же время казалось, что этот кабинет каким-то немыслимым образом отделен от всего внешнего мира, и здесь нет ни времени, ни жизни, ни реальности, а только непонятные ощущения одиночества и иллюзорности происходящего. Теперь к страху Джинни присоединилась еще и тоска по яркому свету, теплу и спокойствию. Нет, в помещении было вовсе не холодно и отнюдь не темно — в камине весело играли языки пламени, отражая тепло, а возле стен в резных канделябрах мерцали огоньки свечей, освещая помещение тусклым светом. Вот только само место казалось слишком неприветливым и каким-то нечеловеческим, словно Джиневра попала в другой мир, где в любую секунду могли случиться самые ужасные вещи.

Где-то в углу кабинета, где располагался большой письменный стол, Джинни уловила какое-то движение, и, повернувшись туда, замерла, встретившись с пристальным взглядом желтых глаз. Они принадлежали огромной змее, расположившейся на столешнице; она скрутилась десятками толстых колец и подняла голову, глядя на неподвижную девушку. И весь вид животного говорил только об одном: чтобы Джиневра убиралась отсюда как можно скорее и как можно дальше. Но при этом она не могла ни пошевелиться, ни решить, что ей делать дальше — взгляд змеи завораживал, лишая воли и способности мыслить. Сердце сжималось от страха, тело пробирал леденящий холод, а ноги словно приросли к полу, не в состоянии сделать и шага. Джинни вспомнились рассказы Гарри об этом существе, которое однажды едва не убило ее отца, вонзив свои огромные клыки ему в руку. Она помнила большие ужасные шрамы, оставшиеся на его коже, и то, как долго их лечили. И, наверное, сейчас не было ничего страшнее, чем просто стоять перед этой змеей и беспомощно смотреть в ее глаза, зная, что та способна абсолютно на все.

Стараясь как можно меньше двигаться и создавать как можно меньше шума своим дыханием, Джинни едва заметно повернула голову в сторону Беллатрикс и окинула ее взглядом. К ее удивлению, женщина стояла так же неподвижно, опустив волшебную палочку, но в то же время в ней не было ни капли страха или беспокойства. Она глядела на змею почти с таким же презрением, с каким смотрела на Джинни несколько минут назад, но так же не имела права показать свою ненависть к этому существу. Возможно, этот факт бы и обрадовал Джиневру, но только не тогда, когда в любую секунду на нее могла броситься огромная анаконда. И в тот же момент змея резко повернула голову куда-то к окну, после чего, негромко шипя, соскользнула со стола и направилась в один их темных углов кабинета. В тот же миг оттуда вышел высокий волшебник и, смерив снисходительным взглядом змею, повернулся к Джинни и Беллатрикс. Последняя, кажется, напряглась еще сильнее и, кусая от волнения губы, посмотрела на Темного Лорда, словно пытаясь понять по его лицу, в каком он расположении духа.

Но это, конечно же, было невозможно разглядеть: Волдеморт был, как всегда, бесстрастен, словно каменная статуя, и это равнодушие казалось настолько пугающим, что хотелось развернуться и бежать от него, не оборачиваясь и никогда не возвращаясь. Вот только он никогда бы не позволил этого сделать, привязывая к себе всеми возможными способами и заставляя быть рядом. Он протянул вперед руку, коснулся головы Нагини, забравшейся на одно из кресел, по-прежнему пристально рассматривая застывших на месте волшебниц. Когда Джинни встретилась с ним взглядом, по ее телу прошла уже знакомая дрожь — такая необъяснимая, пугающая, но одновременно и лишающая любой воли. И когда он посмотрел на Беллатрикс, девушка почувствовала немыслимое облегчение, словно секунду назад ее связывали металлические путы, не давай двигаться и дышать. Теперь девушка жадно хватала ртом воздух и пыталась унять стук сердца, который, казалось бы, только становился чаще.

А Беллатрикс тем временем, не опуская взгляда, слегка склонила голову и, похоже, напряглась еще сильнее.

— Девчонка пыталась сбежать, Милорд, и я… — начала было ведьма, но тут же осеклась, заметив его раздраженный взгляд.

Темный Лорд в несколько шагов преодолел расстояние, разделяющее его и двух волшебниц, продолжая пристально всматриваться в их лица, словно надеясь увидеть в них ответы на какие-то, известные только ему, вопросы. Джинни физически чувствовала, какая от него исходит сила и власть, и это заставляло ее сжиматься еще больше, и когда Темный Лорд подошел к ней почти вплотную, девушка инстинктивно отступила, но тут же заставила себя остановиться, так как сделав еще шаг, она бы столкнулась с Беллатрикс. Но Волдеморт, кажется, этого даже не заметил. Он буквально заставлял Джиневру смотреть себе в глаза и дрожать от безудержного страха. Сейчас ей больше всего хотелось провалиться сквозь землю, чтобы не чувствовать на себе этот цепкий взгляд, чтобы не ощущать его так близко, чтобы не сходить с ума от его присутствия… Голова закружилась, ноги стали ватными, во рту пересохло, а дыхание сбилось. И, возможно, если бы не это оцепенение, девушка свалилась бы в обморок.

— Думаю, что тебе стоило быть внимательнее, Белла, — спокойно и почти мягко произнес Темный Лорд, все еще пристально всматриваясь в лицо Джинни.

Девушка схватилась рукой за спинку ближайшего кресла, чтобы иметь хотя бы какую-нибудь опору, но в ту же секунду послышался хрипловатый и несколько взволнованный голос Беллатрикс, и Волдеморт повернулся к ней.

— Простите меня, Милорд, я… Я виновата, я… — встретившись взглядом с Темным Лордом, Белла впервые опустила глаза, явно боясь рассмотреть на его лице признаки недовольства.

В воздухе снова повисла гнетущая тишина, с каждой секундой становясь только тяжелее и невыносимее. Было так непривычно видеть испуганную и дрожащую Беллатрикс, которая даже не пыталась сдержать своего беспокойства. Она нервно кусала губы, заламывала руки, ожидая неминуемого выговора от Темного Лорда. Но тот по-прежнему оставался холодным, словно его разум находился где-то в другом месте, что, впрочем, никак не исключало того, что в следующую секунду он потянется за волшебной палочкой. Джинни никогда не видела Волдеморта в гневе, но очень четко себе представляла, как его глаза становятся ярко-красными, а губы едва слышно шепчут Пыточное проклятье… Вот только он, кажется, не собирался никого пытать. На его губах появилась тень улыбки — легкой и едва заметной и какой-то нечеловеческой. Но Белле, кажется, так не показалось. Ее глаза расширились, дыхание стало еще чаще, а руки затряслись.

Джинни не могла отвести взгляда от этой ведьмы, совершенно не веря, что рядом с ней стоит Беллатрикс Лестрейндж, самая жестокая сторонница Темного Лорда, которая всего лишь полчаса назад так хотела ее убить. Теперь казалось, что это совершенно другой человек, не имеющий никакого отношения ни к войне, ни к пыткам, ни к убийствам — просто женщина, которая чего-то ждет и на что-то надеется, у которой есть свои мысли и желания. И почему-то именно сейчас она выглядела такой напуганной, сжатой и неуверенной в каждой следующей секунде, что невольно становилось ее жаль. В ее глазах было что-то едва уловимое, но в то же время такое знакомое, когда она смотрела на Волдеморта, словно стараясь запомнить каждое его движение, словно была готова прямо сейчас бежать за ним куда угодно. Впрочем, так оно и было, вот только в эту секунду Белла вовсе не была похожа на безумную фанатичку, скорее просто на…

Нет, этого не могло быть! Джинни тряхнула головой, чтобы развеять эти глупые мысли. Это ведь Пожиратели Смерти, они не способны ни на что, кроме убийств, мести и жестокости, а она, было, подумала о чувствах. Какие могут быть чувства у этих существ, которых даже нельзя назвать людьми?

— Уходи, Белла, — послышался ровный голос Темного Лорда.

Он смерил женщину равнодушным взглядом, после чего снова повернулся к Джинни. И в тот момент на лице Беллатрикс можно было разглядеть такую невероятную гамму эмоций, что с трудом верилось, что человек вообще способен испытывать столько чувств одновременно. Это было и разочарование, и грусть, и надежда, и страсть, и уже знакомый фанатизм, и безудержная ненависть. Но, несмотря на это, Белла все же сделала несколько шагов к двери, после чего обернулась и снова посмотрела на Темного Лорда. Это длилось всего несколько секунд, но они показались Джинни долгими часами: словно, что на это время этих двоих волшебников связала какая-то невидимая нить, причины появления которой не были известны даже самому Мерлину. В этот момент Джинни почувствовала себя лишней, совсем не понимая, что делает рядом с этими волшебниками. Ей даже показалось, что Волдеморт позабыл о ее присутствии, но это ни капли не успокаивало, напротив, только усиливало ее тревогу. И лишь тогда, когда Беллатрикс покинула комнату, плотно закрыв двери, Джинни смогла отдышаться и хоть как-то привести свои мысли в порядок. Но, тем не менее, ее не покидало ощущение, будто только что она невольно стала свидетельницей чего-то, о чем никто не должен был знать. Вот только чего?

— Понравилась ли тебе прогулка по парку? — послышался голос Темного Лорда. И хоть он говорил негромко, Джинни все равно вздрогнула от неожиданности и снова напряглась, не в состоянии обуздать собственный страх.

Темный Лорд отошел от нее на несколько шагов, при этом не прекращая рассматривать девушку, словно желая найти в ней что-то новое. У Джинни перехватило дыхание, и вовсе не от страха. Внутри нее совсем неожиданно образовалось какое-то странное и совсем непонятное чувство, из-за которого вдруг начали трястись руки, сердце забилось чаще, и так хотелось, чтобы это чувство не прекращалось. Она не отрывала взгляда от Волдеморта — холодного, непоколебимого, сильного, пугающего, и… красивого. Сейчас он как никогда был похож на Тома Риддла, к которому Джинни когда-то имела неосторожность привязаться.

— Что ж, думаю, погода, вряд ли тебя обрадовала, — снова произнес Волдеморт, и от этого тихого, шипящего, но вместе с тем и мягкого голоса кружилась голова, хотелось просто закрыть глаза и…

Джинни усилием воли заставила себя прекратить думать о подобных глупостях и еще больше нахмурилась, приготовившись выслушивать очередную порцию издевок Волдеморта. Но тот ничего не говорил, только снова оказался рядом с Джиневрой, и настолько близко, что она невольно почувствовала тепло его тела, от чего задрожала еще сильнее. Мерлин и Моргана, что же с ней происходит? Почему она так сходит с ума в его присутствии?

— Возможно, тебе следовало просто попросить о прогулке? — едва слышно прошипел Темный Лорд.

Он был так близко, что Джинни могла почувствовать на своей щеке его обжигающее дыхание, терпкий запах его тела, от чего перед глазами все поплыло, и если бы Волдеморт не схватил ее за руку, у девушки бы точно подкосились ноги.

— Ты будешь сейчас меня пытать? Наказывать за попытку побега? — слабым голосом прошептала Джинни, удивляясь, что еще может говорить.

Волдеморт в ответ тихонько рассмеялся. Поднял руку, провел кончиками пальцев по щеке девушки, и Джинни инстинктивно отклонилась, стараясь не обращать внимания на то, как от его прикосновения горит кожа. Это было похоже на дежа вю, словно девушке каким-то чудесным образом удалось вернуться в прошлое, к Тому.

— Что ты, Джиневра, какой смысл мне тебя наказывать? Вина за твой поступок полностью лежит на Беллатрикс, ведь это она подпустила домового эльфа к тебе слишком близко, хотя я приказал ей предотвратить все возможности твоего побега, — мягко, почти успокаивающе произнес Волдеморт.

Джиневра несмело сделала шаг в сторону — больше стоять рядом с Темным Лордом было просто невыносимо. Сейчас, когда тусклый свет пламени в камине едва освещал его лицо, отражаясь в темных глазах алыми бликами, он казался совершенно не похожим на человека, и это только сильнее кружило Джинни голову. Хотелось подойти и… просто находиться рядом, подчиняясь власти его влекущего взгляда. Волдеморт, кажется, заметил, что девушка его исподтишка рассматривает, и его губы снова разошлись в усмешке. Он сделал шаг в ее сторону, и когда Джинни попыталась отскочить, то просто не смогла пошевелиться — то ли это была так же чарующая сила его глаз, то ли он на самом деле применил к гриффиндорке какое-то заклинание.

— Что тебе от меня нужно? Ты ведь сам дал понять, что я не смогу отсюда сбежать, так какой смысл тебе скрывать правду? Зачем ты меня здесь держишь? — прошипела Джинни, удивляясь тому, как слабо и беспомощно звучит ее голос и то, как она не может сдержать в словах долю разочарования и обиды.

А ведь так хотелось выглядеть сильной, непоколебимой и бесстрашной — такой, какой должна быть истинная гриффиндорка, но Джинни чувствовала себя безвольной и глупой трусихой, которая только и способна была, что дрожать от присутствия Темного Лорда и попадать в переделки из-за собственного безрассудства.

— Не слишком ли много вопросов, Джиневра? — произнес Волдеморт, и невозможно было понять, какие чувства в нем вызвали эти слова. — Мне кажется, ты забываешься…

— Тогда чего ты от меня хочешь? Скажи, и я успокоюсь! — выкрикнула Джинни, чувствуя, как на смену страху приходит необъятная злость, готова в любую секунду превратиться в истерику.

Волдеморт, кажется, это учел, поэтому мягко дотронулся до щеки девушки, пытаясь этим движением ее как-то успокоить. Джинни действительно почувствовала, что ей становится легче: дыхание выровнялось, сердцебиение вернулось в привычный ритм, в злость превратилась в обычную усталость.

— Я всего лишь хотел предупредить тебя о завтрашнем ужине, — как ни в чем не бывало произнес Волдеморт.

— Какой еще…

Улыбка на лице Темного Лорда стала еще шире.

— Ничего особенного, всего лишь наш совместный ужин и душевная беседа старых друзей, — сказал он, при этом весь его вид говорил о том, что с этим лучше не спорить. — Конечно же, ты не посмеешь отказать в подобном удовольствии своему доброму другу, не так ли?

Джинни снова почувствовала прилив злости, но вовремя успела сдержать свой порыв высказать Волдеморту в лицо все, что она думает о каком-то ужине, старом добром друге и удовольствии Темного Лорда. Вместо этого она просто отвернулась, всем своим видом показывая, что не собирается выполнять прихоти этого волшебника. А он только коснулся ее растрепанных волос, от чего Джиневра невольно вздрогнула и снова подняла на него взгляд, совершенно не скрывая своего презрения.

— А если посмею отказать? — с вызовом прошипела она. — Убьешь меня?

Волдеморт ничего не ответил. Снова отступил на шаг назад, отвернулся, словно Джинни здесь вовсе не было, и он всего секунду назад не дотрагивался до ее лица и не разговаривал с ней. С его губ сорвалось шипение — такое знакомое и в то же время пугающее. Нагини, все так же сидящая в кресле, мгновенно отреагировала на его слова подняв голову, видимо, соглашаясь с каждым его словом, при этом на секунду бросив взгляд в сторону Джинни. Та тут же поежилась, понимая, что ничего хорошего это не сулит.

— Нагини проведет тебя к твоей комнате, — обратился к девушке Волдеморт.

Джинни хотелось что-то сказать, возразить, но единственное, на что она была сейчас способна, — это на возмущенный взгляд, который, как ничто другое, говорил о том, как бы ей хотелось путешествовать по Малфой-Менору в компании этого существа. В ответ на это Волдеморт только усмехнулся уголками губ.

— Что ж, если тебе так неприятно общество Нагини, я могу позвать Беллатрикс. Полагаю, она не сможет отказать тебе в сопровождении…

Перед глазами Джинни предстало лицо Беллатрикс, перекошенное от ненависти, темные глаза, наполненные злостью и презрением, потом она снова глянула на Нагини, покорно замершую рядом с Волдемортом. Конечно же, он прекрасно знал о неприязни, которую Беллатрикс испытывала к Джинни, точно так же как ему было известно о страхе гриффиндорки перед этой ведьмой. И не было ничего удивительного в том, что Джиневра предпочтет компанию змеи, которая ничего не может ей сказать и никогда не причинит ей вреда, если того не прикажет Темный Лорд, в то время как Беллатрикс только и ждет того, чтобы сделать жизнь Джиневры еще хуже, чем она есть. Волдеморт только шире усмехнулся и кивнул Нагини. Та, ничего не говоря, сползла со стула, изящно изгибаясь и при этом не обращая на Джинни ни малейшего внимания. Темный Лорд слегка повел рукой, шепча заклинание, и двери приоткрылись, образовывая небольшую щель, готовую выпустить девушку и змею из кабинета.

— Хочу, чтобы ты была готова завтра к семи часам вечера, — произнес Волдеморт. — Надеюсь, что ты будешь послушной девочкой и создашь себе ненужных проблем, не так ли?

Джинни ничего не ответила. Просто отвернулась, больше не в силах видеть этого человека с каменным лицом, холодной, но такой притягательной улыбкой, сводящим с ума взглядом и такими до боли знакомыми манерами.

И только выйдя за дверь кабинета и оказавшись в узком коридоре, освещенном тусклыми свечами, Джинни поняла, насколько устала. Нагини не спеша двигалась по дому, показывая девушке дорогу к ее комнате, время от времени оборачиваясь и смиряя девушку взглядом ярко-желтых глаз. Но Джиневру это сейчас мало волновало, да что там говорить, ее не волновало даже то, что ей не удалось вырваться из этого места, что она по-прежнему находится в плену, а ее родные даже не представляют, где она и что с ней. У Джинни было только одно желание — добраться до спальни, принять ванну и уснуть, желательно на несколько суток, если не на несколько месяцев, чтобы больше не гадать о планах Волдеморта и его странном поведении, не ежиться от присутствия Беллатрикс и не ждать чего-то страшного и неминуемого. Вот только правильно ли было это смирение? Почему-то сейчас это казалось еще хуже, чем предательство, и куда лучше было бы просто покончить с собой, чем отдавать свою жизнь в руки врагов, которые теперь могли делать с Джинни все, что захотят. Но вот только почему так хотелось жить? Почему вдруг каждый вздох для девушки стал таким дорогим, а каждое воспоминание настолько бесценным? Может, потому, что она знала, что будет надеяться до самого последнего? Или всему причиной то, что сегодня она увидела и почувствовала слишком много?

«Все это неважно, — пронеслось в голове Джинни. — Все это глупые мысли, в которых я только пытаюсь найти оправдание своей глупости и ненужной вере в сказку. Давно бы уже стоило понять, что сказки — это выдумка. Не это ли мне сегодня в очередной раз доказали Беллатрикс и Том?».

С этими мыслями Джиневра вошла в свою спальню и прикрыла дверь, даже не замечая того, что та остается здесь не запертой. Она обвела взглядом уже успевшее стать привычным помещение, радуясь разожженному камину и приглушенному свету свечей в углах. Она не желала себе в этом признаваться, но теперь, похоже, это было единственное место, которое Джинни могла бы назвать домом.

Грустно усмехнувшись своим мыслям, девушка направилась в ванную, заранее зная, что ближайшие несколько часов даже усталость не сможет остановить ее слезы.