Мне казалось, что в природе не может существовать настолько сильной боли. Я смотрела на него, на то, как он с силой сжимает кулаки и стискивает зубы, как пытается сдержать глухой хрип, вырывающийся из горла, и мое сердце переставало биться. Иногда мне казалось, что я сама на его месте и в любой момент могу закричать от непонятной агонии, но, конечно же, это было только иллюзией – только он один знал, насколько сильны его страдания.
Уже который день он молчал, совсем не глядя в мою сторону, словно меня и не было рядом. Может быть, он действительно меня не видел, спрятавшись в своей оболочке и боясь увидеть реальный мир. Его пустые глаза всегда были устремлены куда-то вдаль, где черные верхушки леса сливались с серым горизонтом, а тяжелые тучи протыкались голыми покрученными ветками дубов. Он мог сутками сидеть вот так у окна, смотря вперед отстраненным взглядом, словно надеясь, что в небе внезапно появится спасение. И лишь иногда, очень редко, мне казалось, что его губы беззвучно двигаются, как будто шепчeт какое-то длинное и уже не действующее заклинание. А после этого он откидывался на спинку своего кресла, запрокидывал голову и тяжело вздыхал, словно это был последний вздох в его жизни.
Это было для меня невыносимым, и я не могла не выходить из своего темного угла, чтобы не посмотреть на его лицо и не убедиться, что ему не стало хуже. Но его лицо всегда оставалось неизменно бледным и равнодушным, как у бесчувственной статуи. Тогда я долго-долго сидела на полу у его кресла и всматривалась в пустые черты – пусть не такие совершенные, как двадцать лет назад, но не менее желанные для меня. Я бессмысленно надеялась, что на его губах появиться легкая снисходительна усмешка, а в глазах заблестит прежний багровый огонек. Но теперь я все сильнее убеждалась, что те времена в далеком прошлом, а нам осталось собирать осколки того, что было раньше в наших руках. Эту скудное существование запертыми в особняке давило со всех сторон, не давало дышать и вызывало желание уснуть и не проснуться. Но каждый раз я пробуждалась от наступления серого утра, шла к нему и так же сидела рядом до самого вечера, надеясь, что в его бесцветных глазах появится хоть какое-нибудь выражение. Но проходили дни и недели, ничего не менялось, а в мою душу закрадывались первые нотки отчаяния.
А все началось в сентябре, когда внезапно выяснилось, что Снейп вовсе не преданный слуга Темного Лорда, а тайный шпион Дамблдора. Казалось, что этот инцидент стал толчком к череде несчастий, постигших моего господина и его окружение. После побега Снейпа и его открытого перехода на сторону Ордена Феникса, Милорда одолел такой гнев, что в его присутствии не могли находиться даже привидения. Возможно, именно это послужило причиной для предательства Малфоев. Очень скоро за ними ушли и Нотты, и Креббы, и Гойлы и многие другие. Они бежали в другие страны, уходили под защиту Ордена, но в любом случае Пожирателей Смерти становилось все меньше и меньше. А после одной из жестоких стычек с аврорами, из Пожирателей Смерти остались только Амикус Керроу, братья Лестрейнджи и я. Что можно было говорить о победе или хотя бы о каком-то спасении? Конечно же, было принято решение отступать, и в то же время на нас началась охота.
В этом я убедилась очень скоро, когда однажды ночью я без сна сидела в гостиной Логова, и туда спустился Темный Лорд, его лицо было бледнее, чем обычно, а губы плотно сжаты, как будто бы он изо всех сил сдерживал крик.
– Это конец, – сказал он тогда, опускаясь в кресло.
Никогда прежде в его голосе не было столько отчаяния, что мне впервые в жизни стало страшно в присутствии своего Лорда. Если он был в таком состоянии, то, что можно было говорить о нас?
А потом у него был первый приступ. Тогда мне на какое-то время даже показалось, что он непременно погибнет, и лишь в тот миг, когда Милорд перестал биться в судорогах, а его дыхание выровнялось, он прошептал, что ему нужно спасать свою жизнь. Этот приступ говорил об уничтожении одной из его частичек души – оказалось, что Поттер узнал о тайне бессмертия Милорда и делал все, дабы его можно было убить обычным способом.
На следующий день он отправил Лестрейнджей и Керроу за хоркруксами, готовясь к обряду восстановления души. Он говорил, что если остальные частички будут уничтожены, то он станет слишком слабым, а подвергать себя риску больше не мог. Возможно тогда, когда он снова станет человеком, то сможет противостоять охоте на себя и не жить в вечном страхе за разбросанные по миру капли души.
Удалось вернуть хоркруксы, но не сохранить жизни Рудольфусу, Рабастану и Амикусу. Последние погибли в случайных схватках с врагами, и только Руди удалось аппарировать в Логово, истекая кровью, но прижимая к себе сверток с нужными Темному Лорду предметами. Руди умер у меня на руках, захлебываясь собственной кровью и не разжимая моих ладоней. Я помню, как медленно теряли цвет его глаза, как он пытался что-то сказать, но уже не мог произнести и слова, из его горла вырывался только хрип вперемешку с кровавой пеной. Он прижимался ко мне, надеясь, что я смогу спасти его, но было слишком поздно – ни одно зелье не могло вылечить такие глубокие раны на горле и в области сердца. Тогда я еще несколько часов вот так просидела посреди холла, корчась от рыданий и не обращая внимания на слова Темного Лорда, говорящего мне вернуться в комнату. Тогда он просто стоял позади меня и наблюдал за тем, как я пытаюсь привести свои мысли в порядок и взять себя в руки, и каждый раз мои попытки терпели крах. Не помню, как в ту ночь оказалась в своей комнате, не помню, как уснула, могу сказать только то, что Милорд всегда был рядом, а перед моими глазами стояло безжизненное тело Руди на моих руках.
Я опомнилась лишь через несколько дней после того, как Темный Лорд провел обряд восстановления. До этого он предупреждал, что это слишком опасно, болезненно и может вызвать любые последствия. Но я была то ли так убита горем, то ли так верила в своего Лорда, что не могла даже подумать, что все будет так, как происходит сейчас. Что Милорд превратиться в безжизненную куклу, которая способна лишь смотреть в окно, тяжело дышать и время от времени сжимать мою руку, словно прося поддержки или помощи. Нет, он не сошел с ума, я чувствовала, что он прекрасно осознавал все происходящее, но, видимо, оно давило на него так сильно, что у него не получалось ничего осознавать, кроме своей боли. Она была вовсе не физической – ее я бы заметила, Темного Лорда терзало что-то внутренне. Но если бы я могла помочь, если бы могла забрать себе хотя бы частичку его страданий!
И приходилось только часами наблюдать за его безмолвием и неподвижностью, под вечер задвигать шторы в гостиной и смотреть, как он поднимается в свою спальню, где плотно запирает двери и остается наедине со своими мыслями. А я целую ночь бродила по пустому и холодному особняку, слушала вой ветра в щелях, куталась в тонкие мантии и пряталась от реальности в темных углах сырых комнат. Тогда я позволяла себе плакать – долго и безутешно. Я закрывала глаза и видела безжизненно сидящего в кресле Лорда, умирающего Руди, и мною овладевала такая безысходность, что хотелось только умереть. Я скучала по прежним временам сражений и чувству собственной значимости, по властному и сильному Темному Лорду, по веселому и терпеливому Руди…
Любые мои размышления заканчивались воспоминаниями о смерти мужа, и тогда я кричала, разрывая на себе одежду, царапая лицо и выкрикивая проклятия в адрес всех, кто был по ту сторону баррикады. Нет, я никогда не была влюблена в своего мужа, мы были вместе по воле родителей и из-за долга перед чистой кровью, но знала его с самого рождения, и если кого-то могла называть своим другом, то только Рудольфуса. Я знала, насколько он любил меня, видела это в его глазах, чувствовала в его объятьях, но он ни разу ничего не говорил по поводу моей нездоровой привязанности к Темному Лорду. И даже тогда, когда я не возвращалась домой по ночам, он встречал меня утром, даже не намекая, что что-то произошло. А я только дивилась его выдержке и испытывала непередаваемое тепло, когда осознавала, что всегда рядом есть тот, кто всегда будет рядом. Как и в жизни, так и в Азкабане, так и в самый трудный момент.
Но теперь жизнь перевернулась, все стало до неправдоподобности не так, как всегда, и почему-то казалось, что в любой момент я проснусь от этого кошмара, и все будет так, как было раньше. Я снова сидела в какой-то темной комнате, насквозь пронизываемой сквозняком, и вздрагивала от каждого скрипа ветки на улице или вскрика птицы. Моя рука с силой сжимала волшебную палочку, будто в помещении внезапно могли появиться авроры, хоть и понимала, что это невозможно – защитные чары Темного Лорда, пусть и не такие сильные, как раньше, все же оберегали особняк от вторжения. Но это не избавляло меня от какой-то неясной тревоги. Хотя, можно ли в такой ситуации испытывать что-то другое?
А потом я поднялась, отряхнула мантию, поправила складки на платье и снова бродила по коридорам и лестницам, не понимая цели этого бессмысленного блуждания. Хотелось заставить себя разучиться думать и нагнать хоть какой-нибудь сон. Но приходилось только снова и снова стирать со щек слезы и подавлять всхлипы. Я ненавидела плакать, и прежде никогда себе не позволяла этого, а сейчас, казалось, будто рыдания отделялись от меня, провоцируя резкую боль в груди, которая с каждой секундой все быстрее распространялась по телу. И чтобы сделать следующий вдох, мне пришлось прислониться спиной к стенке и сильно обхватить себя руками – было так невыносимо сдерживать себя, но я твердила, что должна была быть сильной, и что Милорд не одобрит мои истерики. Но внутренний голос тут же говорил, что сейчас ему откровенно плевать на то, что происходит со мной, и он не посмотрит на меня, даже если я при нем буду биться в агонии.
Мое дыхание участилось, а платье под мантией неприятно прилипло к телу. И тогда же я подняла голову, с удивлением отметив, что нахожусь в западном крыле дома, на втором этаже, и всего в нескольких шагах от меня спальня Темного Лорда. Что-то дернуло меня подойти к двери и неуверенно толкнуть ее. К моему удивлению, она быстро поддалась и с легким скрипом приотворилась, пропуская меня в темноту холодной комнаты. Там на меня тут же обрушился порыв ветра – он ворвался в дом сквозь настежь открытое окно и принес запах снега, земли и прелых листьев. А когда я тихонько прикрыла входную дверь, то рама с громким стуком захлопнулась, оставив комнату в странной тишине и кромешной темноте. Я, не зажигая волшебной палочки, сделала несколько шагов внутрь помещения и застыла на месте. Мой взгляд, постепенно начавший привыкать к темноте, нарисовал мне очертания широкой кровати под темным запыленным балдахином, а на ее краю – сидящего человека, устало склонившего голову и обхватившего себя руками, словно бы его мучил невыносимый холод. От этой картины мое сердце снова сжалось – хотелось, чтобы он прямо сейчас поднялся, посмотрел на меня своим обычным властным взглядом и снова стал тем великим волшебником, которым я привыкла его видеть. Но он даже не обратил внимания на мои приход, хоть и не мог не почувствовать сквозняк и не услышать хлопок оконной рамы. А я даже не понимала, что делаю – шагнула к нему, протянула руку вперед и прикоснулась к его волосам. Они были на ощупь жесткими; Милорд никак не отреагировал на мое прикосновение. А я провела ладонью по его голове, дотронулась до лица, села рядом. Он так же молчал, и только мне показалось, что его дыхание стало тяжелее и резче.
– Если бы я знала, как вам помочь, то сделала все, что в моих силах, – прошептала я так тихо, не уверенная, что он меня услышит.
Но это было и не так важно, ведь я все равно ничем не могла помочь. Могла только вот так сидеть рядом, согревать его холодные руки в своих ладонях и тяжело вздыхать, ожидая, когда же все закончится. Милорд говорил, что это не навсегда, что нужно просто выдержать наплыв всех эмоций, которые сдерживались магией, когда его душа была разбита на части, и от этого в первое время ему будет особенно тяжело. А мне казалось, что это «первое время» уже давно должно было пройти, но он никак не приходил в себя.
Я сжала его руки в своих и не сразу почувствовала, как он переплетает наши пальцы. Раньше он никогда так не делал, только иногда сам тянулся ко мне, видимо, прося, чтобы я не уходила. Может быть, сейчас он хотел того же.
А мое сердце то замирало в груди, то начинало стучать с такой силой, и его стук отдавался во всех частях тела, что я не могла нормально дышать. Эти чувства были такими знакомыми, как будто кто-то услышал мои молитвы и повернул время вспять, заставив прочувствовать все, что было раньше. Тогда любое прикосновение Милорда сводило меня с ума, заставляя забыть обо всем на свете, и каждый раз я ожидала чего-то большего, но он лишь спокойно отстранялся от меня и отходил в сторону, оставляя задыхаться от чувства разочарования. А сейчас он казался мне таким близким, каким не был никогда, я могла протянуть руку и провести по его лицу, могла даже прижать его к себе и уткнуться лицом в его плечо. Прежде он никогда не позволял мне такого, единственное, на что я могла претендовать – это его мимолетное прикосновение к моей голове, когда он проводил по моим волосам и быстро отстранялся, словно его что-то сдерживало от дальнейшего исследования моего тела. И я осознавала, что ему просто не нужно что-то большее, что боги не нуждаются в плотских утехах, но все же надеялась, что когда-нибудь смогу отдаться ему без остатка, окончательно доказав, что буду принадлежать ему вечно.
И в ту минуту, когда я прижимала его к себе, а мое сердце, как сумасшедшее, стучало в груди, все мои страхи и тоску перекрыло чувство непреодолимой надежды, что, возможно, все не так уж и страшно, и хотя бы на несколько минут я смогу быть ближе к Милорду, чем обычно. Может, смогу хоть ненадолго отвлечь его и защитить от этой апатии.
Мои руки сомкнулись вокруг его спины, стараясь прижать к себе как можно ближе, и я даже не сразу ощутила на себе его сильные объятья – он подался вперед и прижался ко мне. Это мне почему-то напомнило жест испуганного ребенка, ищущего утешения у своей матери. Конечно, подобное сравнение было совсем неподходящим для Темного Лорда, но сейчас он выглядел как никогда уставшим и беззащитным.
– Это ненадолго, – шептала я, гладя его по голове. – Скоро будет легче…
В моем голосе совсем не было уверенности, была только какая-то странная обреченность, от чего мне хотелось сесть и заплакать, уткнувшись носом в его рубашку и наплевав на все свои принципы. Но я только глубоко вдыхала его пряный запах, пряча лицо на его плече и крепче обнимая его. А потом ощутила его руку на своей спине – он легко поглаживал меня, как будто пытаясь успокоить. Он ничего не говорил, а когда я отстранилась, чтобы заглянуть в его лицо, то увидела там всю ту же обреченность. И тогда я даже не обратила внимания, как из моих глаз брызнули слезы, не подняла руку, чтобы вытереть их и не набрала в легкие воздуха, чтобы сдержать всхлип. Это было так странно – страдал он, а плакала я. И уже через несколько секунд меня было невозможно остановить. Мой взгляд заполонила пелена соленых слез, из горла вырвался тихий всхлип, а тело затряслось от рыданий. Я плакала совсем тихо, но уже не пыталась сдержаться, зная, что это бессмысленно. А Милорд не сводил с меня хмурого взгляда, а когда поднял руку и прикоснулся к моей щеке, я опять прижалась к нему, шепча что-то сквозь слезы.
Успокоилась я почти так же внезапно, как и расплакалась, а Милорд не отпускал меня, устроив в своих сильных руках. Раньше эти объятия были пределом моих мечтаний, и если бы я только могла представить, что буду плакать у него на плече, а он меня укачивать, чтобы я успокоилась…
– Сейчас мне бы больше всего не хотелось понимать тебя, – послышался шепот, от чего я, как ужаленная, подскочила и от неожиданности отстранилась от него.
Он смотрел на меня так же, как и прежде, и невозможно было поверить, что он заговорил со мной, если бы я не слышала его голоса.
– Мне начинает казаться, что тебе не менее трудно, чем мне, – снова произнес он. И это было сказано таким бесцветным и безжизненным тоном, что я невольно задрожала. Милорд еще сильнее напомнил мне привидение, и от осознания этого по телу разливался непреодолимый страх.
– Я… я так бы хотела взять все, что с вами происходит, на себя, – прошептала я одними губами, не сводя взгляда с лица Темного Лорда.
Сейчас, в темноте, его кожа казалась еще бледнее, чем была на самом деле, под глазами залегли синие круги, вокруг них выступили легкие морщинки, а на бескровных губах тонкой корочкой запеклись следы крови.
– Это слишком сильно даже для двоих, – сказал он, делая тяжелый вдох и на несколько секунды закрывая глаза.
А я ничего не ответила. Долгое время рассматривала его лицо, после чего протянула руку вперед и дотронулась кончиками холодных пальцев до его подбородка, шеи, провела вниз, к груди, которая виднелась сквозь расстегнутые пуговицы рубашки. Это было для меня так ново и непривычно – дотрагиваться его гладкой кожи, чувствовать, как от моих прикосновений напрягаются его мышцы, а по моему телу проходит дрожь. Ощущения были такими захватывающими, что я на несколько мгновений забыла обо всем на свете. Милорд еще никогда не был так близко от меня, а я не могла так просто исследовать прикосновениями его тело.
Моя рука опустилась ниже, но наткнулась на неожиданную преграду в виде застегнутых пуговиц рубашки, и я едва подавила в себе желание разорвать ткань, чтобы приникнуть к его телу. Темный Лорд не шевелился, только тяжело дышал, смотря куда-то в сгустившуюся темноту комнаты. А мне так хотелось помочь, хотя бы этими прикосновениями заставить его забыться…
Тогда я на свой страх и риск медленно, одной рукой расстегнула крохотную пуговицу рубашки, и, не увидев протестов, прислонила ладонь к его мускулистому животу, чувствуя, как в тот же миг он вздрогнул. Подняв глаза к его лицу, я поняла, что он в упор смотрит на меня, словно подгоняя к следующим действиям. Может, он тоже считал, что от моей близости ему станет легче?
Добравшись руками до низа его живота, я снова подняла их вверх, и уже более смело дотронулась до плеч под рубашкой, чувствуя, что с каждой секундой его тело все сильнее покрывается дрожью и сжимается, реагируя на меня. Я придвинулась еще ближе, и теперь нас разделяло всего несколько сантиметров. Темный Лорд протянул ко мне руки, задержав их на плечах, перешел на ключицу, через ткань одежды прикоснулся к груди. От этого меня бросило в жар и больше всего на свете захотелось избавиться от одежды. Но он не спешил, а я не смела дернуться, чтобы не испортить момент. Еще через несколько несколько мгновений почувствовала на себе его дыхание и пряный запах тела. Я не стала медлить, первой коснувшись губами его лица – сначала где-то рядышком с губами, потом щек, подбородка, скул, глаз… Он обнимал меня за талию, и от этого я чувствовала, как по телу разливается жар. У меня перехватило дыхание, и я тянулась к своему Лорду, что бы снова и снова целовать его, нежно водить руками по обнаженной груди и согревать своим теплом. Он не отвечал на мои ласки, но в то же время и не казался бесчувственным – когда я целовала его в губы, он слегка приоткрывал их, от чего я чувствовала на своем лице его теплое дыхание, а когда мои руки касались низа его живота, где начинался пояс брюк, то вздрагивал и подавался ко мне вперед. В моем теле образовалась нестерпимая тяжесть, а соски затвердели, касаясь ткани платья и заставляя меня дрожать всем телом.
Сколько раз за свою жизнь просыпалась в подобном состоянии от невыносимых сновидений, где Темный Лорд был точно так же близко! А теперь казалось, будто это продолжение одного из снов, который по какому-то волшебству перешел в реальность.
Милорд в какой-то миг поймал мои губы и резко впился в них таким поцелуем, что я потеряла возможность и думать, и дышать. Первые несколько секунд меня не было сил даже ответить, и тогда я просто обвила руками его шею и подчинилась его рту, проворному языку и терпкому вкусу. Его руки схватили меня за плечи и принялись стаскивать мантию, а когда она не пожелала поддаваться, то послышался звук разрываемой ткани, после чего я уже осталась в тонком льняном платье. Милорд провел руками вниз по моей талии, положил ладонь на мое бедро, сквозь ткань сжимая нежную кожу, после чего просто скомкал юбку и коснулся влажных трусиков. Провел своими длинными холодными пальцами по изгибам, от чего я тут же подалась ему навстречу, желая чтобы эти прикосновения стали более дерзкими и настойчивыми. Но Милорд лишь легонько погладил мою разгоряченную плоть сквозь тонкое кружево, размазал по бедрам теплую влагу, просочившуюся на пальцы, после чего потянулся прикосновениями вверх, к животу, талии и груди. Но поняв, что платье так же упорно не желает покидать мое тело, как и мантия, он принялся поспешно расстегивать застежки и развязывать банты за моей спиной. Я чувствовала, как дрожат его руки пока они неумело возились с моей одеждой, а когда Милорд случайно касался моей спины, я тут же замирала, не в состоянии совладать с нарастающим желанием. В итоге я сама завела руки назад и помогла ему избавиться от замысловатых крючков, а потом накрыла его ладони своими, что бы сделать его касания более ощутимыми.
Его дыхание участилось, а сердцебиение, как мне показалось, стало еще сильнее. Я приникла к нему своим торсом, задевая его кожу набухшими сосками, от чего он только сильнее прижался ко мне, а еще через миг его руки коснулись моей груди – сначала легко и почти неуверенно, но уже через несколько секунд эти движения стали властными и жадными. Я отодвинула голову назад, чтобы посмотреть на Милорда, но его лицо скрывал полумрак комнаты, и мне удалось разглядеть только блестящие глаза, прикованные к моему лицу. Их взгляд был спокоен, вполне осмыслен, но в то же время в нем было что-то, что заставляло меня еще сильнее сжиматься в его руках и тянуться к его губам с поцелуем. Милорд тут же завладел моим ртом, целуя лицо, переходя на шею, водя губами и языком по плечам, при этом сжимая руками грудь. Он играл пальцами с сосками, то сжимая их, то легонько поглаживая, от чего мое тонкое белье промокло насквозь, а по телу разносились сладкие конвульсии возбуждения. Никогда прежде я не хотела никого так сильно, как сейчас своего Милорда, и готова была кричать от предвкушения.
Темный Лорд соскользнул ниже и принялся целовать мою грудь, закусывая кожу и посасывая соски, а мои руки невольно потянулись к трусикам, намереваясь избавиться от этой ненужной детали. Милорд тут же подался мне помогать, запустив пальцы под резинку и став стягивать их вниз. Для этого мне пришлось немного сдвинуть ноги и приподняться на диване, и, воспользовавшись этим, он взял меня за ягодицы и усадил к себе на колени. Сквозь грубую ткань брюк я ощутила затвердевший и поднявшийся член, от чего едва слышно застонала и потянулась руками к застежке пояса. В тот же миг руки Милорда на моей талии сжались, захватив мою кожу. Я справилась с ремнем, несколько секунд провозилась с пуговицами брюк и вскоре ощутила тепло и твердость его плоти. Какое-то время я просто держала ее, привыкая к ощущениям, затем стала водить вверх вниз рукой, нежно поглаживая и теребя. Темный Лорд поднял голову и не сводил с меня взгляда, но сейчас он перестал быть осмысленным, в нем читалась непреодолимая страсть, а губы искривились в полуулыбке, и только она могла свидетельствовать о том, как ему сейчас хорошо. А от той мысли, что это из-за меня, я готова была кричать от радости. Мне удалось отвлечь его от грустных мыслей, удалось хоть как-то создать видимость жизни и спокойствия.
В комнате стало немыслимо жарко, несмотря на то, что еще несколько минут назад я не могла найти себе места от холода, занесенного в комнату сквозняком. Только ледяные пальцы Темного Лорда, скользящие по моей коже порой вызывали в теле волны дрожи, но она только усиливала наслаждение. Я почувствовала, как руки Темного Лорда перебрались на мою талию, последовали к бедрам, на несколько секунд задержались на изгибе. Я изогнулась, чуть сильнее стиснула его член, а он раздвинул пальцами мои складки, стал растирать рукой клитор, от чего я запрокинула голову, закрыла глаза и сильнее вцепилась руками в его шею. Темный Лорд начал покрывать поцелуями мою шею, обжигая кожу своим дыханием.
И вдруг он резко отвел руки от моих раздвинутых бедер, взял за талию и проворно перевернул, положив на кровать спиной. Моя спина соприкоснулась с прохладными простынями, я инстинктивно вздрогнула и тут же подалась вперед, в объятья Темного Лорда. На секунду мне показалось, что он усмехнулся и прошептал «Беллс», но раздумывать над этим я не могла, так как почувствовала, как его член уперся в низ моего живота, готовый в любой момент ворваться в меня. Я осторожно подалась вперед, еще шире раздвигая ноги, готовая пропустить его в себя, но Милорд прикоснулся к моему входу пальцами, легонько помассировав его, растянув нежную кожу. Я чувствовала, что истекаю, что больше не могу терпеть и невольно заерзала на кровати. Теперь я точно могла сказать, что Темный Лорд издал легкий смешок, после чего, не убирая пальцев, прошел в меня. Это было ощущение легкости и пустоты, и я подалась вперед, что было расценено Повелителем как мое одобрение. Тогда он одним движением наполнил меня собой, так, что мне даже стало немного больно. Но Милорд замер, и за эти пару секунд я успела привыкнуть к новому чувству, а потом потянулась к его губам и легонько поцеловала, тем самым дав ему разрешение продолжать. Он начал делать ритмичные движения, с каждой секундой увеличивая темп и сильнее вдавливая меня в кровать. Я закусила губу и прикрыла глаза, но все равно не могла сдерживать стоны.
Сквозь пелену ресниц я все еще видела его лицо, и отголосок моего сознания понимал, как же в тот момент Милорд красив. Мне даже на несколько мгновений показалось, будто он похож на того прекрасного человека, которого я встретила много лет назад и из-за его взгляда, улыбки и голоса поняла, что буду готова ради него на все. А сейчас он сжимал меня в своих объятьях так, словно боялся, что сможет меня потерять и готов был цепляться за каждую секунду, лишь бы я пробыла с ним как можно дольше.
Я сжала руками его плечи, а он поглаживал своими пальцами каждый участок моего тела, до которого только мог дотянуться. В определенный момент я почувствовала, что ритм его движений стал более сбивчивым и медленным, а мне вдруг стало невыносимо жарко, словно все тело горело изнутри. Вскоре сосредоточением этого немыслимого жара стал низ живота, и когда по телу стали разноситься приятные разряды, разносящие удовольствие по каждой клеточке, я забилась в конвульсиях. Мои руки изо всех сил сжали плечи Милорда, а когда влажные пальцы стали соскальзывать с его кожи, я загнала в нее ногти, совсем не заботясь, что оставляю на его теле глубокие царапины. Он зарычал, но вскоре я поняла, что не от боли. Еще через миг я ощутила, что он уже вышел из меня, а на моих ногах появилась горячая липкая субстанция.
Темный Лорд резко выдохнул и лег рядом со мной, прижимаясь настолько тесно, что я едва могла набрать в легкие воздух. Тогда я слегка отодвинулась, но тут же обхватила его руками и прижалась губами к ключице – первому месту, до которого могла дотянуться.
Не знаю, сколько времени мы молча лежали, обнимая друг друга; я уткнулась носом в его шею, а он зарылся лицом в мои волосы. Я водила рукой по его спине, словно выводила на ней узоры, и слушала его отрывистое дыхание. Когда почувствовала, что он начинает дрожать, то потянулась рукой к отброшенному в сторону одеялу и заботливо укутала его, после чего снова тесно прижалась к его телу, заключив в плотное кольцо своих объятий.
Почему-то снова захотелось расплакаться, роняя слезы на его плечо. Но это показалось таким неуместным, ведь больше всего мне хотелось хоть немного забрать печали Милорда, а не делиться своими. Я ощутила, как он сжимает мою ладонь, переплетая наши пальцы, и это было расценено как просьба не уходить и не оставлять его одного в тот момент, когда я могу согревать своим теплом и шептать какие-то глупости по поводу того, что завтра все изменится.

***

Утро подкралось совсем незаметно, словно продолжалось уже несколько часов, а я только заметила его. Просто в какой-то момент я поняла, что небо за окном из густо-черного стало дымчато-серым, сгустившись над особняком большими снежными тучами. Они заглядывали в окно, как будто хотели поглумиться, и это вызывало какое-то странное ощущение тревоги. Когда я встала в постели, то почувствовала, что мое сердце стучит, как бешенное. Казалось бы, что я и вовсе не спала, и помню, как всю ночь лежала в постели, глядя в серый потолок.
Милорд лежал рядом, ровно дыша, и перевернувшись на бок так, что я могла видеть только половину его лица. Сейчас он казался таким спокойным и тихим, что невозможно было поверить, что представляет из себя этот человек, и что с ним сейчас происходит. Мне вдруг показалось, что я со своей странной нервозностью не имею права находиться с ним и смотреть в его лицо, ожидая чего-то ужасного.
Я встала с кровати и тут же почувствовала, как мое тело охватила дрожь от свежего воздуха, блуждающего по комнате. Мой сожалеющий взгляд упал на уютное место рядом со спящим темным волшебником, и я тут же вспомнила, как было бы уютно и хорошо лежать сейчас в его теплых объятьях и водить пальцем по его небритой щеке. С трудом поборов в себе желание подойти и коснуться губами тонких бледных губ, я принялась собирать одежду, стараясь не оборачиваться.
Что-то мне подсказывало, что сейчас самое время уйти, но было так трудно сдвинуться с места, покинуть его комнату. Я знала, что вернусь, что обязана вернуться, чтобы быть рядом и в любой момент быть готовой прийти на помощь, но только не сейчас. Возможно, через несколько часов, может быть днем… Но только после того, как я смогу прийти в себя, понять, что происходит и хоть как-то унять свою непонятную тревогу. Я знала, куда идти и что делать, пусть сейчас это было так неуместно. Но это было единственным выходом, который хоть немного бы успокоил мою совесть перед ним.
Мой взгляд всего на одно мгновение упал на спящего Милорда, который даже ничего не подозревал, после чего я резко отвернулась, вытирая выступившие на глазах слезы. Дверь его комнаты тихонько скрипнула и закрылась с наружной стороны.